Под катом - перевод рассказа Starting a Family - пролога к Hunter Survival Guide.
Лиф сжала пальцы в кулак, резко выдохнула и ударила изо всех сил. Пот стекал со лба, легкие горели, но она шагнула вперед и ударила снова - теперь левой рукой. Она отрабатывала удар снова и снова - от этого могла зависеть ее жизнь.
- Ити! Ни! Сан! Си! - тощий сенсей прошелся перед учениками и остановился возле Лиф.
- Молодец, Лиф, - сказал он. - Только стойка должна быть более устойчивой, а бить нужно от бедра. И не наклоняйся так вперед - спина должна быть ровной. Так, народ, еще десять раз!
Сенсея звали Стив. Он был знакомым одного из друзей Лиф, который занимался айкидо. Когда Лиф и ее муж Оукен решили заняться боевыми искусствами, то сперва смотрели в сторону «гибкого пути», но после разговора со Стивом пошли в его школу самообороны.
Он сказал им: «Айкидо - ужасно замороченная вещь. Если хотите защитить себя и быстро прийти в форму - займитесь самообороной. Там больше физических нагрузок, и она более... грубая, что ли. Айкидо позволит вам через год раскидывать людей почти без усилий, но самообороной можно овладеть всего за месяц. Я не хочу сказать, что она лучше, но пинки и удары дают право на ошибку в отличие от захватов и бросков».
Однако они отрабатывали не только пинки и удары. И захваты здесь тоже были - их учили заламывать руки и душить.
И это очень не нравилось Лиф: она была пацифисткой по натуре, верила в мир и гармонию. Стив тоже утверждал, что он пацифист, но в это трудно было поверить, когда он учил их душить людей.
По пути домой после тренировки она сказала Оукену:
- Мне как-то не по себе от этих приемов. А тебе?
- А мне нормально. В отличие от настоящей драки - очень даже.
- Но разве Сила жизни желает, чтобы мы проявляли жестокость?
- Я уверен, что она хочет, чтобы нас не убили.
Возразить ей было нечего. Когда они проехали еще милю, она спросила:
- Тебе больше нравится бить или бороться?
- Пожалуй, бороться. Как будто в детство вернулся и с братишкой борюсь, только немного жестче.
- А мне вот как-то не по себе.
- Ну в этом ничего странного нет. Ты девушка, остальные ученики - мужики. Мне бы на твоем месте тоже не понравилось с незнакомцами по полу кататься.
- Да не в этом дело. Просто не нравятся мне эти приемы.
- Если ты ими овладеешь, то сможешь справиться с врагом, не причинив ему вреда. Не то что сейчас. Сейчас, чтобы остановить врага, нам приходится тупо бить его, пока не вырубится.
Сказал он это весьма мрачно, и Лиф поняла, что он вспомнил Лоретту - она проверяла показания счетчиков, но на самом деле искала одиноких людей, чтобы отдать их своему хозяину - существу, которое могло жить только за счет чужой смерти. Они вместе пытались скрутить Лоретту, но она была слишком сильна и Оукену пришлось забить ее до полусмерти обрезком трубы. Лоретта до сих пор лежала в коме.
- Думаю, когда мы прекратим бить грушу и перейдем к спаррингам, ты тоже полюбишь борьбу.
Они проехали еще милю, и она задала очередной вопрос:
- Думаешь, мне это по силам?
- Милая, ты по пять часов в день проводишь за гончарным кругом, у тебя спина сильнее, чем у всех в нашей секции. Да и рука у тебя тяжелая.
- Дурачок! - она рассмеялась. Он улыбнулся в ответ.
Где-то через неделю тоже после тренировки у них произошел совсем другой разговор. Неделька была сложная: их знакомая охотница Констанция Чилтон выследила мертвяка в Нейпервилле. Они пытались поймать его, но он скрылся от них на территории авторынка.
- Оукен, помнишь тот случай, когда у меня была задержка и мы с тобой оба перепугались?
- Ну я бы не сказал, что мы прямо уж перепугались.
Лиф годами принимала трифазил, не пропуская ни единой таблетки. Когда у нее случилась задержка, они целый день провели в смятении, размышляя о том, готовы ли завести ребенка, хватит ли у них денег, справятся ли они с предстоящими переменами. Через день у нее начались месячные, они вновь все обсудили, и она перестала принимать таблетки. Они не пытались специально «заделать ребенка», но были не против.
Когда они впервые наткнулись на ходячего мертвеца в аптеке, Лиф вновь стала принимать контрацептивы.
- А я ведь уже могла бы быть матерью.
Оукен секунду молчал, паркуя машину, затем повернулся к ней:
- Ты все еще хочешь детей? Даже сейчас?
- Не знаю. Я не хочу рожать ребенка в мире, полном кошмаров, но Сила жизни... Она все сделала проще, что ли. Мы с тобой и до Зова знали, что этот мир - не лучшее место. Помнишь, в Нейпервилле была женщина, которая задушила своих детей? А теперь мы знаем, что зло - это не что-то абстрактное. Оно материально, мы с ним боремся. А раз есть зло, значит есть и добро, так?
- Думаю, что да.
- Добро - в детях. Люди радуются детям, при виде детей все улыбаются, становятся спокойнее. Становятся добрее.
- Милая... Я не уверен, что мы можем позволить себе стать спокойнее.
Сказано это было тихо и грустно. Лиф какое-то время помолчала и произнесла:
- Если хорошие люди боятся заводить детей, значит зло уже победило.
Возразить ему было нечего.
Они зашли в квартиру и прослушали сообщения на автоответчике. Констанция Чилтон оказалась в больнице со сломанным позвоночником и подозрением на психическое расстройство.
Они молчали всю дорогу домой, но Оукен в итоге нарушил тишину:
Лиф сжала пальцы в кулак, резко выдохнула и ударила изо всех сил. Пот стекал со лба, легкие горели, но она шагнула вперед и ударила снова - теперь левой рукой. Она отрабатывала удар снова и снова - от этого могла зависеть ее жизнь.
- Ити! Ни! Сан! Си! - тощий сенсей прошелся перед учениками и остановился возле Лиф.
- Молодец, Лиф, - сказал он. - Только стойка должна быть более устойчивой, а бить нужно от бедра. И не наклоняйся так вперед - спина должна быть ровной. Так, народ, еще десять раз!
Сенсея звали Стив. Он был знакомым одного из друзей Лиф, который занимался айкидо. Когда Лиф и ее муж Оукен решили заняться боевыми искусствами, то сперва смотрели в сторону «гибкого пути», но после разговора со Стивом пошли в его школу самообороны.
Он сказал им: «Айкидо - ужасно замороченная вещь. Если хотите защитить себя и быстро прийти в форму - займитесь самообороной. Там больше физических нагрузок, и она более... грубая, что ли. Айкидо позволит вам через год раскидывать людей почти без усилий, но самообороной можно овладеть всего за месяц. Я не хочу сказать, что она лучше, но пинки и удары дают право на ошибку в отличие от захватов и бросков».
Однако они отрабатывали не только пинки и удары. И захваты здесь тоже были - их учили заламывать руки и душить.
И это очень не нравилось Лиф: она была пацифисткой по натуре, верила в мир и гармонию. Стив тоже утверждал, что он пацифист, но в это трудно было поверить, когда он учил их душить людей.
По пути домой после тренировки она сказала Оукену:
- Мне как-то не по себе от этих приемов. А тебе?
- А мне нормально. В отличие от настоящей драки - очень даже.
- Но разве Сила жизни желает, чтобы мы проявляли жестокость?
- Я уверен, что она хочет, чтобы нас не убили.
Возразить ей было нечего. Когда они проехали еще милю, она спросила:
- Тебе больше нравится бить или бороться?
- Пожалуй, бороться. Как будто в детство вернулся и с братишкой борюсь, только немного жестче.
- А мне вот как-то не по себе.
- Ну в этом ничего странного нет. Ты девушка, остальные ученики - мужики. Мне бы на твоем месте тоже не понравилось с незнакомцами по полу кататься.
- Да не в этом дело. Просто не нравятся мне эти приемы.
- Если ты ими овладеешь, то сможешь справиться с врагом, не причинив ему вреда. Не то что сейчас. Сейчас, чтобы остановить врага, нам приходится тупо бить его, пока не вырубится.
Сказал он это весьма мрачно, и Лиф поняла, что он вспомнил Лоретту - она проверяла показания счетчиков, но на самом деле искала одиноких людей, чтобы отдать их своему хозяину - существу, которое могло жить только за счет чужой смерти. Они вместе пытались скрутить Лоретту, но она была слишком сильна и Оукену пришлось забить ее до полусмерти обрезком трубы. Лоретта до сих пор лежала в коме.
- Думаю, когда мы прекратим бить грушу и перейдем к спаррингам, ты тоже полюбишь борьбу.
Они проехали еще милю, и она задала очередной вопрос:
- Думаешь, мне это по силам?
- Милая, ты по пять часов в день проводишь за гончарным кругом, у тебя спина сильнее, чем у всех в нашей секции. Да и рука у тебя тяжелая.
- Дурачок! - она рассмеялась. Он улыбнулся в ответ.
* * *
Где-то через неделю тоже после тренировки у них произошел совсем другой разговор. Неделька была сложная: их знакомая охотница Констанция Чилтон выследила мертвяка в Нейпервилле. Они пытались поймать его, но он скрылся от них на территории авторынка.
- Оукен, помнишь тот случай, когда у меня была задержка и мы с тобой оба перепугались?
- Ну я бы не сказал, что мы прямо уж перепугались.
Лиф годами принимала трифазил, не пропуская ни единой таблетки. Когда у нее случилась задержка, они целый день провели в смятении, размышляя о том, готовы ли завести ребенка, хватит ли у них денег, справятся ли они с предстоящими переменами. Через день у нее начались месячные, они вновь все обсудили, и она перестала принимать таблетки. Они не пытались специально «заделать ребенка», но были не против.
Когда они впервые наткнулись на ходячего мертвеца в аптеке, Лиф вновь стала принимать контрацептивы.
- А я ведь уже могла бы быть матерью.
Оукен секунду молчал, паркуя машину, затем повернулся к ней:
- Ты все еще хочешь детей? Даже сейчас?
- Не знаю. Я не хочу рожать ребенка в мире, полном кошмаров, но Сила жизни... Она все сделала проще, что ли. Мы с тобой и до Зова знали, что этот мир - не лучшее место. Помнишь, в Нейпервилле была женщина, которая задушила своих детей? А теперь мы знаем, что зло - это не что-то абстрактное. Оно материально, мы с ним боремся. А раз есть зло, значит есть и добро, так?
- Думаю, что да.
- Добро - в детях. Люди радуются детям, при виде детей все улыбаются, становятся спокойнее. Становятся добрее.
- Милая... Я не уверен, что мы можем позволить себе стать спокойнее.
Сказано это было тихо и грустно. Лиф какое-то время помолчала и произнесла:
- Если хорошие люди боятся заводить детей, значит зло уже победило.
Возразить ему было нечего.
Они зашли в квартиру и прослушали сообщения на автоответчике. Констанция Чилтон оказалась в больнице со сломанным позвоночником и подозрением на психическое расстройство.
* * *
Гваделупе Дроин - еще одна охотница - уже ждала их в больнице. Лиф и Оукен не были слишком хорошо с ней знакомы и были в корне не согласны с ее методами работы со сверхъестественным. Лиф, хоть и была напугана и встревожена, все же удивилась, почему Констанция первой позвонила Лупэ, а не ей.
- Как она?
- Врачи говорят, что она спит. Подозреваю, что они накачали ее препаратами. Думаю, все будет хорошо - на ней все быстро заживает, - последние слова она произнесла с особой интонацией.
- Как это произошло? - спросил Оукен.
Лупэ пожала плечами:
- Она была дома, на нее кто-то набросился и сломал ей спину. Я пытаюсь понять, почему она еще жива.
- В смысле?
- Сам подумай. Со сломанной спиной она вряд ли могла успешно отбиться.
- Кажется, я тебя понял, - мрачно произнес Оукен.
- Может быть, у него не хватило решимости ее добить? - спросила Лиф, хоть и понимала, что это звучит глупо.
- Нет, - ответил Оукен. - Думаю, это приманка.
Лупэ посмотрела на него непонимающе.
- Так делали вьетконговцы. Снайпер ждал, пока американский солдат выйдет из укрытия, а затем простреливал ему ногу. Когда его друзья пытались его спасти, снайпер их убивал. Или тоже калечил, чтобы с их помощью также выманить остальных.
- Думаешь, это приманка для нас?
Лиф, стараясь не привлекать внимания, достала из сумочки визитку и ручку, написала что-то на визитке, а затем обняла Оукена.
- Когда мы гнались за ним по авторынку, мне показалось, что он стал невидимым. Он может сейчас быть здесь. Мне страшно.
Говоря это, она показала Лупэ и Оукену надпись на карточке: «Он здесь. Ведите себя как обычно», - а затем взглядом дала понять, что мертвец стоит прямо позади них.
Лупэ глубоко вздохнула:
- Прекрати думать об этом или свихнешься. Давайте обсудим это завтра?
Они все втроем обнялись - и это был первый раз, когда Лупэ их коснулась, если не считать рукопожатий.
Уходя, Лиф увидела, что Лупэ сделала большой шаг назад. Лиф не заметила дыма, который шел от того, кто за ними наблюдал. Этот дым видела только Лупэ.
* * *
Оукен и Лиф спали по очереди, потому что чудовище знало, где они живут. Оно ехало за ними на джипе до самого дома.
Утром к ним приехала Лупэ.
- Я могу его выследить, но действовать будем по моим правилам, хорошо?
- Каким правилам? - спросил Оукен.
- Действуем по-моему. Не говорим с ним, не пытаемся его переубедить или усовестить, просто убиваем.
- Почему это ты диктуешь условия?
- Потому что я могу его найти. А он может найти вас.
- И чем ты от него отличаешься? - Лиф была в бешенстве.
Ноздри Лупэ расширились:
- Я ведь могу и отказаться вам помогать.
- Ну тогла просто брось нас, и пусть мертвец сделает свое дело. Мы тебе не нравимся, ты считаешь нас слабаками, но мы верим в свою правоту так же, как ты веришь в свою. Если я буду убивать всех, кто от меня отличается, то чем я тогда лучше тех, кто убивает ради крови?
- Ты что, слепая? - воскликнула Лупэ. - Господи, да ты же видела, что он сделал с Констанцией? Почему ты на его стороне?
- Лупэ, Лиф, успокойтесь, - Оукен поднял руки в умиротворяющем жесте. - Лиф, я разделяю твои принципы. Лупэ, нам не интересен твой крестовый поход, как бы ты ни старалась.
Лупэ уже набрала воздуху в грудь, но Оукен поднял палец вверх и продолжил:
- Но в данном случае ты права. Я не считаю, что это чудовище заслуживает второго шанса, - он повернулся к Лиф. - Я с Гваделупе. А ты?
- Я пойду с вами, - ответила Лиф. - Но ничего не обещаю.
* * *
След привел их к дому за 150 тысяч долларов посреди Роузбрука. Это был типовой дом в пригороде - той же формы и того же цвета, что и все остальные, полностью лишенный индивидуальности. Менее чем в трех метрах слева и справа от него стояли точно такие же дома.
Вместо привычного такси, Лупэ в этот раз сидела за рулем белого фургона с надписью «Служба по уходу за газонами» на боку. Они договорились, что в случае постороннего внимания Лиф и Оукен притворятся жильцами, которые наняли Лупэ.
Лупэ прислонила лестницу к стене дома и взобралась на крышу. Мимо проехала машина: Лупэ сделала вид, что чистит водостоки, а Лиф и Оукен спрятались на полу кабины. Когда угроза миновала, Оукен выбрался из машины и махнул рукой. Гваделупе кивнула и принялась обрезать провода, ведущие к дому.
- Что ж, - произнесла Лупэ, спустившись с крыши, - либо они остались без сигнализации, либо без кабельного ТВ.
Они вошли в дом с черного хода. У Лупэ в рюкзаке лежали пистолет и фонарик, у Лиф и Оукена были монтировки. Под толстовками каждый из них прятал кол и молоток.
Внутри дом был настолько чистым и ухоженным, будто бы его построили исключительно для того, чтобы показывать его потенциальным покупателям. Проверяя комнату за комнатой, трое охотников раздвигали шторы, впуская в дом лучи утренней зари. Ничто в доме не говорило о том, что здесь обитает живой мертвец, но в прихожей Лупэ увидела шлейф дыма, ведущий к двери подвала. Она выхватила пистолет, Лиф и Оукен достали колья.
В подвале было темно. Свет фонаря Лупэ выхватил шаткую лестницу, ведущую вниз. Оукен начал спускаться первым, Лиф шла за ним.
Когда они уже прошли половину пути, зажегся яркий свет и незнакомый голос произнес:
- Советую вам остановиться.
Лиф рефлекторно опустила голову, уводя взгляд от яркого света, и сквозь промежутки между ступеньками увидела, что пол под ними покрыт торчащими вверх острыми стальными шипами. Затем она увидела, что к подпоркам лестницы привязана веревка - стоило дернуть за нее, и они втроем упали бы на шипы. Другой конец веревки вел к морозильной камере, крышка которой была открыта. В морозильной камере сидел мужчина в пижаме - тот самый, которого они искали. Над его головой болтался шнур, которым он и включил свет. Все окна в подвале были заделаны листовым металлом.
- Могу я узнать цель вашего визита?
- Угадай с трех раз, - огрызнулась Лупэ.
- Судя по оружию и кольям в ваших руках, разумнее всего было бы уронить вас на шипы, - спокойно произнес мужчина. - Они, кстати, смазаны ядом. К вашему счастью, мое любопытство сильнее голоса разума. Как вы меня нашли?
- Нас привела сюда Сила жизни, - ответила Лиф. - Кто ты?
- Можете звать меня Фредди. Сила жизни? Звучит интересно. Почему бы вам не рассказать о ней?
- Лучше покажу, - рявкнула Лупэ и спрыгнула с лестницы. Оукен, матерясь, тоже прыгнул. Мертвец дернул за веревку, и лестница ушла у Лиф из-под ног. Она бросила кол и молоток, подпрыгнула и уцепилась руками за перекладину за секунду до того, как останки лестницы упали на шипы. Повернув голову, она увидела, как Оукен поднимается на ноги, Лупэ наводит пистолет, а из тени выходит женщина с дробовиком.
- НЕТ! - закричала Лиф, и женщина - тоже мертвец - замерла на месте под действием Силы жизни. Лупэ обернулась и выстрелила прямо ей в лицо.
Фредди выскочил из морозильной камеры, лицо его было искажено гневом, но голос почему-то оставался спокойным:
- Я не позволю причинить вред моей жене. Я ее муж и защитник. Мы не хотим проблем, стремимся к счастью и все такое...
Он набросился на Лупэ и повалил ее на пол. Женщина-мертвец, чья ночная рубашка была залита кровью, незряче шарила руками по полу в поисках упавшего дробовика.
Фредди одной рукой вырвал пистолет из рук Лупэ, а другой сдавил ей горло.
- Почему бы вам не прекратить это? - спросил Фредди дружелюбно, а затем схватил Лупэ за голову и ударил об пол.
Женщина-мертвец подняла дробовик, но Лиф криком вновь остановила ее. Оукен пронзил Фредди колом. Женщина-мертвец завопила:
- Фредди!
Лиф почувствовала, что ее руки соскальзывают. Усилием брюшного пресса она подтянула ноги к животу, уперлась ими в стену и оттолкнулась изо всех сил. Пролетев над шипами, она упала на пол, который под тонким ковром оказался бетонным, и ее зубы лязгнули. Лиф успела поймать взгляд оскалившейся женщины и прошептать: «Помнишь?» - а затем потеряла сознание.
Очнувшись, Лиф обнаружила себя в объятьях Оукена. Женщина-мертвец выглядела так, будто ее взорвали - видимо, Оукен расстрелял ее из ее же дробовика. Лупэ была без сознания.
Где-то в темноте подвала заплакал ребенок.
* * *
Они молчали всю дорогу домой, но Оукен в итоге нарушил тишину:
- И что нам теперь делать?
Там, в Роузбруке, они оторвали листы металла от оконных рам, а затем разбили стекла. Свет солнца почти полностью сжег Фредди и его жену. Лиф и Оукен сперва вынесли Лупэ, а затем - свою неожиданную находку.
У них не было никаких сомнений в сущности ребенка. У него не было зубов, кроме двух клыков - размером как у кошки, но очень острых. Они укутали его, спрятав от солнца, и увезли домой. Несмотря на все старания, несколько лучей света все же попали на кожу младенца, оставив уродливые ожоги.
- Не знаю, - прошептала Лиф. - Как они могли сделать такое со своим ребенком?
- Мы не знаем, их ли это ребенок, - вздохнул Оукен. - Да это и неважно. Теперь это наша проблема.
- Почему проблема? - спросила Лиф, приглаживая волосы.
Им повезло, что Лупэ не очнулась, когда они выносили ребенка. Сейчас младенец спал. Когда его рот был закрыт, он был совсем как живой.
Красивый.
Невинный.
- Это проблема, Лиф. Как нам его кормить?
- Мы что-нибудь придумаем.
- А что мы скажем другим?
- Скажем, что усыновили.
- Я имею в виду наших. Нам повезло, что Лупэ не очнулась...
- А зачем нам им что-то говорить?
- Но это опасно.
- Очнись! Это ребенок! Что он может сделать двум взрослым людям?
- Он может быть гораздо старше. Он может быть мертв уже много веков и никогда не вырастет.
- Прекрати! Хватит выдумывать всякую жуть!
- Я не хочу, чтобы это оставалось у нас дома!
- Это новая возможность, понимаешь? Мы можем не просто остановить их, а помочь им! Возможно, этот ребенок поможет нам найти лекарство!
- Ты говоришь как doctor119.
- Нет!
- Я думаю, что надо...
- Надо что? Отдать его на растерзание? Они не оставят ему шанса.
- Шанса на что?
- Не знаю! Вдруг это обратимо? Вдруг это просто болезнь? Если это так, то сам подумай, какую возможность мы получили. Вылечить их, Оукен! Вылечить его! Это же ребенок. Должен быть способ его спасти! Сила жизни привела нас к нему не просто так! Неужели ты не понимаешь?
- Не знаю, милая, - он обнял ее. - Не знаю.
* * *
Ночью Оукена разбудил детский крик, но затем ребенок замолчал. Погружаясь обратно в сон, он услышал, как Лиф напевает колыбельную. Ему нравился ее голос.
- Спи, Ривер.
Ривером они собирались назвать своего сына, но потом оказалось, что Лиф не беременна... Оукен резко проснулся. Лиф сидела на краю кровати, приложив ребенка к груди.
Младенец закрыл глаза в блаженстве. Из уголка его рта стекла капля крови.
Оукен рывком поднялся.
- Все в порядке, милый, - сонным голосом произнесла Лиф.
Оукен схватил первый попавшийся предмет - толстую книгу с прикроватной тумбочки - и с размаху ударил младенца по голове. Ребенок шлепнулся на пол, Лиф распахнула глаза, вскочила, закричала и ударила мужа по лицу. Оукен услышал, как ломается его собственный нос.
- Не смей бить ребенка! - закричала она.
- Это не ребенок, Лиф! Что с тобой? Посмотри на себя!
Она осмотрела себя и запахнула ночнушку.
- Это ребенок! Он хотел есть!
Ребенок лежал на полу. Когда Лиф перевела на него свой взгляд, он поднял свои ручки, словно умоляя.
- Мама, - произнес он. - Мама!
Лиф смастерила колыбельку из выдвижного ящика, уложив внутрь одеяло. Когда ребенок успокоился, она уложила его туда и сама уснула рядом. Оукен ушел спать на диван.
Когда Лиф проснулась, было уже утро. Она чувствовала себя слабой и разбитой (в голове крутилось слово «обескровленная», но она прогнала эту мысль). Затем она поняла, что в квартире светло, и в ужасе вскочила. Колыбель была пуста.
Она лихорадочно соображала: «Пепел... От Фредди и той другой остался пепел. Здесь пепла нет... Наверное, Оукен спрятал ребенка в шкафу или ванной, а меня не стал будить».
Лиф принялась обшаривать темные углы квартиры, но ребенка не нашла. Она нашла записку.
«Лиф, я забрал ребенка на прогулку. Прости меня. Оукен»
Она упала на пол и услышала жуткий крик. Через секунду она поняла, что это ее собственный крик. Бессловесный вопль, раздавшийся эхом в пустой квартире.
- Спи, Ривер.
Ривером они собирались назвать своего сына, но потом оказалось, что Лиф не беременна... Оукен резко проснулся. Лиф сидела на краю кровати, приложив ребенка к груди.
Младенец закрыл глаза в блаженстве. Из уголка его рта стекла капля крови.
Оукен рывком поднялся.
- Все в порядке, милый, - сонным голосом произнесла Лиф.
Оукен схватил первый попавшийся предмет - толстую книгу с прикроватной тумбочки - и с размаху ударил младенца по голове. Ребенок шлепнулся на пол, Лиф распахнула глаза, вскочила, закричала и ударила мужа по лицу. Оукен услышал, как ломается его собственный нос.
- Не смей бить ребенка! - закричала она.
- Это не ребенок, Лиф! Что с тобой? Посмотри на себя!
Она осмотрела себя и запахнула ночнушку.
- Это ребенок! Он хотел есть!
Ребенок лежал на полу. Когда Лиф перевела на него свой взгляд, он поднял свои ручки, словно умоляя.
- Мама, - произнес он. - Мама!
* * *
Лиф смастерила колыбельку из выдвижного ящика, уложив внутрь одеяло. Когда ребенок успокоился, она уложила его туда и сама уснула рядом. Оукен ушел спать на диван.
Когда Лиф проснулась, было уже утро. Она чувствовала себя слабой и разбитой (в голове крутилось слово «обескровленная», но она прогнала эту мысль). Затем она поняла, что в квартире светло, и в ужасе вскочила. Колыбель была пуста.
Она лихорадочно соображала: «Пепел... От Фредди и той другой остался пепел. Здесь пепла нет... Наверное, Оукен спрятал ребенка в шкафу или ванной, а меня не стал будить».
Лиф принялась обшаривать темные углы квартиры, но ребенка не нашла. Она нашла записку.
«Лиф, я забрал ребенка на прогулку. Прости меня. Оукен»
Она упала на пол и услышала жуткий крик. Через секунду она поняла, что это ее собственный крик. Бессловесный вопль, раздавшийся эхом в пустой квартире.
Комментариев нет:
Отправить комментарий