Дело Эрнста Лома

Под катом - отрывок из первого тома Clan Novel Saga (стр. 101-122). Данные главы написаны Эриком Гриффином.

21 июня 1998 г., воскресенье, 22:00

Сад камней

Нью-Йорк (штат Нью-Йорк)

Эрнст Лом спрыгнул со стены, самортизировав руками, затем разогнулся, вытер грязные ладони о перепачканные краской джинсы и посмотрел на луну - ярко-серебряный узкий серп, лежащий на боку. Ведьмина луна.

Он вытянул руку и прикинул высоту луны над горизонтом по большому пальцу - ровно двадцать три градуса. Идеально.

Эрнст торопливо и тщательно принялся перетаскивать надгробия, выстраивая их в нужном порядке. Он был мастером старой школы, понимал важность композиции, гармонии и баланса и отчетливо осознавал: если он хотя бы на градус отклонится от совершенства, то лунный свет не заиграет на мраморной поверхности, и тогда Эрнст упустит свою капризную музу, и ангел не явится в этот мир надвигающейся тьмы.

Подул жестокий ветер, пробирая до костей и заставляя их дрожать, подобно тому, как смычок терзает струны виолончели. Эрнст рассеянно взглянул на серп луны, словно проверяя часы. Как ему показалось, времени было еще достаточно.

*          *          *

23 июня 1998 г., вторник, 23:12

Капелла пяти районов

Нью-Йорк (штат Нью-Йорк)

Найджел стоял на пороге Капеллы пяти районов в шаге от большого зала - и не мог решиться сделать этот шаг.

Одет он был безукоризненно, хоть и эклектично: его наряд был чем-то средним между шелковой пижамой и военной формой, а огромные золотые пуговицы на самом деле были монетами древней чеканки - римскими, карфагенскими, византийскими. Его лицо украшали густые вислые усы - о таких говорят «не кавалерские, а кавалерийские».

Он застыл на пороге, который был границей двух миров: в одном из них голодные ночи сменяли друг друга, Нью-Йорк полнился тайнами и обманом, и тореадоры чувствовали себя как рыбы в воде, а в другом тремеры обустроили свою святая святых.

Когда-то словами «тремерская капелла» сиры-тореадоры пугали своих птенцов.

Найджел знал, что очень немногим чужакам была оказана сомнительная честь посетить этот домен чародеев. И почти никого нельзя было уговорить рассказать о том, что они здесь увидели - и хоть Найджел умел уговаривать, Капелла пяти районов оставалась для него тайной за семью печатями. Она казалась ему неизведанным континентом, где правят интриги и магия. Найджел не сомневался, что и здесь голодные ночи сменяют друг друга, а капелла полнится тайнами и обманом - но голод здесь острее, тайны соблазнительнее, а обман смертоноснее. И когда его пригласили посетить этот черный континент, соблазн приобщиться к его секретам оказался сильнее страха и рассудка. Это был соблазн, который взывал к чему-то внутри него - от этого приятно щекотало в животе и в паху.

Возможно, он взывал к чему-то еще более глубокому и сильному. И в звуках, которые издавала капелла, содержалось послание - это была бесконечная песня сирены.

Между желанием и содроганием падает тень.

Найджел понял, что есть нечто глубже желаний разума - стремлений выяснить, понять, овладеть и управлять. И даже глубже желаний тела - жажды пищи, тепла, секса, крови и молодости.

Было желание куда глубже и сильнее, идущее от самой души. Это откровение ошарашило Найджела, дало ему мгновение на раздумья, а затем накатило снова, с удвоенной силой.

Какой же странный дар это место преподносит чужакам...

С болезненной ясностью он понял, что хочет обрести дом, почувствовать сопричастность, стать частью чего-то целого. Он думал, что тремерская капелла будет разжигать в нем жажду власти, но она призывала к единству, отказу от себя, одновременной аннигиляции и самореализации - и сила этого призыва ошеломила Найджела.

Перед ним раскинулся широкий холл с высокими потолками. Казалось, что все лестницы и балконы сделаны из лунного света, проникавшего через витражи. Все выглядело настолько призрачным, что Найджелу показалось, что стоит моргнуть - и все исчезнет.

Даже сами лучи лунного света, пробивавшиеся через витражи, казались более материальными, чем стены и баллюстрады. Найджел подумал, что смог бы подняться по ним на самый верх.

Но остатки здравомыслия не дали ему раствориться в этом порыве желания. Словно сквозь густой туман до него доносились чьи-то слова, и он узнал голос. Это был тот загадочный человечек, стоявший у дверей - Найджел не помнил, называли ли его тремеры привратником или как-то еще, но помнил его имя: Тэлботт.

Тэлботт терпеливо ждал, когда же Найджел шагнет вперед - его здесь ждали. Как будто издалека Найджел услышал обращенные к нему слова:

- Ваша светлость ранее не удостаивала нас своим визитом? - впрочем, интонация была совсем не вопросительной.

Найджел непонимающе смотрел на Тэлботта - он все слышал, но не понимал смысла слов. Затем Найджел моргнул, сжал и разжал кулаки, вручную разгоняя витэ по сосудам. Он чувствовал себя так, словно очнулся после долгого сна или торпора.

Если Тэлботт и заметил, что с Найджелом что-то не так, то не подал виду:

- Красиво, не правда ли? Дух захватывает.

Хоть привратник и говорил о красоте, что-то в его голосе заставило Тэлботта вздрогнуть и задуматься об опасности. Разочарованный, он вернулся с небес на землю и по привычке, выработанной за свой долгий срок существования, огляделся - и тут же пожалел об этом. Голова закружилась, он пошатнулся, и на секунду ему показалось, что он повернулся к капелле спиной. Найджел бросился вперед - и вдруг оказалось, что он вновь стоит лицом к холлу, залитому лунным светом.

Тэлботт ухмыльнулся. Его волосы напоминали львиную гриву, да и его ухмылка была скорее оскалом терпеливого крупного хищника. Найджел хотел было вновь повторить попытку бегства, но затем передумал. Он принял, как ему показалось, небрежную позу и заставил себя успокоиться, а затем почти полностью закрыл глаза.

Когда он вновь их открыл, Тэлботт с любопытством смотрел на него:

- Вам нехорошо, сэр? Внутри найдется, чем освежиться. Так что если вы последуете за мной...

Снова намек на опасность и что-то еще... Насмешка? Найджел решил проверить свои подозрения и понял, что не может ни шагнуть вперед, ни отступить: капелла опутала его сетью желания и страха.

- Сообщи своей госпоже, что я буду ждать ее... здесь.

Это было признание поражения. До Найджела дошло, что он оказался полностью во власти чернокнижников, и это было не самое приятное откровение.

Время мучительно тянулось, и Найджел опасался, что его спокойствие в любой момент сменится паникой. Однако беспомощность, к его удивлению, принесла ему холодную ясность мысли.

Первой его мыслью было: «Скорее всего, я умру». Найджел отнесся к этой мысли без страха, но с некоторым любопытством, почти предвкушением. Он покатал слово «умру» на языке, словно пробуя его на вкус: оно было прохладным, твердым, сладким.

Второй мыслью было: «Снова». И вслед за этим пришла череда плохо подавляемых воспоминаний о его первой смерти, и самыми яркими из них были отнюдь не обстоятельства его кончины. Конечно, если напрячься, он мог в подробностях вспомнить все, что видел тогда со шпиля собора. Мог вспомнить даже число стежков на воротнике изысканно расшитой сорочки сира. Но все же самым ярким воспоминанием, почти вытеснившим все остальные, был стук сердца - каждый удар раздавался в голове оглушительным эхо, и удары становились все реже и реже...

И вот он стал бессмертным, но должен был умереть. Снова.

Он увидел, как пульсирует жизнь над воротником привратника, и желание завладело им. Найджел потянулся рукой к Тэлботту, чтобы сорвать запретный плод.

- Прошу прощения за то, что заставила ждать.

Найджел мотнул головой. Голос Старбридж напомнил ему о его цели, и он плавно сменил предмет своей одержимости.

- А вот и хозяйка дома, что принесет мне освобождение и надежду на исполнение желаний! Любезная Эшлин, как жестоко с вашей стороны заставлять меня ждать у порога!

Найджел изобразил на лице жалкое раскаяние и продекламировал:

Чтоб парня к себе привязать,

Его за нос водит девица,

Вначале решив отказать,

Затем отказавшись решиться.

- Приветствую, Найджел. Не обращай на него внимания, Тэлботт, и тогда он быстрее успокоится. Чему я обязана таким... приятным визитом?

- Миледи, я стою пред вами околдован и обезоружен, уповая на вашу милость...

Старбридж вздохнула и сделала жест правой рукой, словно суеверный крестьянин, отгоняющий порчу. Начертанный ею в воздухе знак на мгновение сверкнул, затем исчез. Гость капеллы сделал пробный шаг вперед и, не ощутив никакого вреда для себя, грациозно вошел в помещение, взмахнув плащом. Взяв Эшлин под руку, он повел ее к центральному фонтану, по пути доверительно шепча:

- Вы не поверите, но случилось невероятное: Эрнст Лом мертв.

Тореадор изо всех сил пытался выглядеть небрежно, но Старбридж почувствовала, что это дается ему нелегко.

- Это имя мне знакомо, - осторожно произнесла она. - Кажется, он художник? Из Гринвич-Виллидж?

- Любезная, вы прекрасно знаете, кто он, - отрезал Найджел. - Мне интересно, знаете ли вы, где он?

- Где ваши манеры? - Старбридж ловко высвободила руку. - Речь о строгом юном немце? Кажется, я видела его мазню на какой-то выставке. Он был вашим питомцем?

Найджел громко расхохотался и промокнул глаза безукоризненно выглаженным носовым платком, который достал из нагрудного кармана:

- Прелестно! Вы же знаете, что я тот еще собственник - мои игрушки так просто не убегают.

- Тогда я отказываюсь понять ваш явный интерес к этому мальчику. Равно как и цель вашего визита.

- Воистину проклятье - любить женщину, что остра на язык.

- Для тех, кто любит мертвых женщин, в словаре найдется слово, но это явно не «проклятье». Зачем вы здесь, Найджел? И зачем рассказываете мне про мертвых художников?

- По той причине, любезная, что все в этом городе - все, кто хоть что-то из себя представляют - знают о вашем совершенно нездоровом увлечении смертью. Полагаю, дело в вашей ирландской крови. Смерть вам очень подходит, это ваша национальная черта, ваше право рождения, ваше наследие. Вы сказали, что видели работы Лома?

Старбридж покачала головой, оглядела себя и извиняющимся жестом развела руки:

- Когда-то в этих старых жилах текла ирландская кровь, но это было так давно. Я не пила ничего ирландского вот уже... Впрочем, не будем об этом. Кто такой Эрнст Лом и почему мне должно быть до него дело?

- Она словно мастиф, вцепившийся в глотку, - пробормотал Найджел достаточно громко, чтобы Старбридж услышала. - Любезная Эшлин, вы наверняка вспомните его работы, ведь вы всегда подмечаете детали. У картин Лома восхитительно болезненная геометрия: углы терзают кости, конические сечения похабны, а пересечения плоскостей граничат с непристойным.

- Гм... Кажется, я поняла, о чем вы. Продолжайте.

- Ну так слушайте. Кое-кто из моего очень ближнего круга положил глаз на юного Эрнста и решил, так сказать, познакомить его с семьей - ну, вы понимаете...

Старбридж закатила глаза:

- Найджел, нет нужды развешивать передо мной грязное белье вашего клана. Некоторым скелетам лучше оставаться в шкафу. 

- Не нужно язвить, миледи. Вы ведь и сами знаете, что юный Эрнст привлек внимание не только моего друга. Поговаривают, что на него положил глаз кто-то, кому в его работах приглянулась не особая красота, а то, как мальчик изобразил некоторые старые запретные герметические схемы.

Найджел взял ее за руку, притянул к себе и прошептал:

- Вы не знаете, кто бы это мог быть?

Он вложил в свой вопрос столько страсти, что ответ почти сорвался с губ Старбридж, но она усилием воли успела сдержать слова. Но было поздно - Найджел заметил ее взволнованность и все понял. Он тепло улыбнулся, сжал ее руку и отступил на полшага.

Старбридж почувствовала, как гнетущее напряжение, создаваемое Найджелом, свалилось с ее плеч. Но оно никуда не делось, оно повисло в воздухе, словно грозовая туча. И гроза должна была вот-вот разразиться.

- Вы должны уйти.

Найджел посмотрел на нее с недоумением, но затем в привычной сценической манере изобразил удручение и опустошение. Он пробормотал:

- Простите меня, миледи. Я злоупотребил вашим гостеприимством и добротой, это непростительно.

Он упал на одно колено, склонив голову, будто в ожидании топора палача:

- Позволить себе хотя бы на мгновение вообразить, что ваша вежливость по отношению к такому негодяю, как я, можно истолковать как... Нет, надеяться на такое немыслимо! Я недостоин даже вашего взгляда, не говоря уже о том, чтобы стоять в вашем присутствии.

- Встаньте!

Найджел неестественно быстро вскочил на ноги, не отдавая себе отчета, но не растерялся и продолжил:

- Миледи, одним словом вы сделали меня счастливейшим из мужчин. Я...

- Замолчите.

Он замолк, но в этот раз сам, без принуждения - он осознал свою наглость, и Старбридж не нужно больше было демонстрировать силу.

Оба какое-то время молчали. Найджел подошел к фонтану и тяжело оперся на его край, вдыхая опьяняющий аромат густой крови, стекающей по семи ступеням пирамиды с высеченными на них лицами в ацтекском стиле - бесчисленные жизни перетекали из одного перекошенного рта в другой.

Не поворачиваясь к ней, он произнес:

- Я должен знать, потерян ли он для нас, Эшлин. Если он здесь, если он уже среди вас, я приму это. Но если нет...

Он лгал, причем лгал плохо. Но его озабоченность пропажей юного художника казалась вполне искренней. Не похоже было, что тореадоры его уже обратили и Найджел пришел злорадствовать.

- Но если нет? - эхом отозвалась Старбридж.

Найджел в гневе обернулся:

- Черт побери, так он здесь или нет?

Она улыбнулась холодно и добродушно, понимая, что одержала верх:

- Не могу сказать. Ну так что, если его здесь нет?

Найджел нахмурился и хотел было скорчить недовольную мину, но передумал:

- Если его здесь нет, значит он мертв. Просто мертв. И я узнаю почему.

В его взгляде был огонь, но Старбридж была холодна:

- Удачной охоты, Найджел. А когда выясните правду, возвращайтесь сюда: я очень хочу узнать, чем закончится эта странная история.

Она подала ему руку, и Найджел прижал ее к своим губам. Затем он направился в сторону двери, но остановился, будто его поразила внезапная мысль:

- Если художника здесь нет... Что ж, мне неприятно думать о том, что кто-то опередил нас обоих.

- В каком смысле?

- Как бы ни было стыдно от того, что юноша мог ускользнуть из шелковых уз моих соклановцев, но куда унизительнее то, что его могли вырвать из железной хватки тремеров...

- Не уверена, что понимаю ход ваших мыслей, Найджел. Мальчик мертв. Смертные все время умирают, это для них естественно. Даже если кто-то из моих собратьев проявил к этому вашему художнику необдуманный интерес - который, спешу напомнить, не подтвержден - из этого никак не следует то, что это как-то расстроило планы капеллы.

- Как скажете, - кивнул он. - Никому нет дела до столь мелкого инцидента. Если кто-то, кого это величественное сообщество решило одарить особой милостью, просто исчез, и виновные не столкнулись ни с какими последствиями... Что ж, разве кто-то может обвинить вас в слабости?

- Идите домой, Найджел.

- Значит, вы займетесь этим делом вместо меня? Сочту это личным одолжением. Будьте уверены, миледи: я не забуду вашу доброту и благоразумие. В сердце своем я надеюсь, что когда-нибудь смогу отплатить вам встречной услугой. Что я могу...

- Не нужно сюда возвращаться, Найджел. Если у меня будут для вас новости, я отправлю к вам Тэлботта. Он упрям как пес Ольстера, так что не тратьте понапрасну время на уговоры.

- Буду с нетерпением ждать. И не волнуйтесь: когда я буду убеждать его сменить объект преданности, я буду думать о вас. Доброй ночи, миледи.

*          *          *

24 июня 1998 г., среда, 00:54

Капелла пяти районов

Нью-Йорк (штат Нью-Йорк)

- Вы хотели видеть меня, госпожа регент? - Йохан явно был встревожен тем, что его вызвали. Адепт неуверенно замер на пороге покоев Старбридж, держась одной рукой за дверной косяк. Такая нерешительность не была характерна для недавно назначенного наставника новичков, которого собратья прозвали Огненным Столпом. Это прозвище он получил не столько из-за таланта пироманта и вспыльчивого нрава, сколько из-за копны рыжих волос. - Если сейчас неподходящее время...

- Совсем не подходящее, адепт. Заходи. Закрыть дверь.

Йохан прыгнул вперед, чтобы его не раздавило массивной стальной дверью, которая закрылась сама собой с характерным шипением гидравлики.

Старбридж спустилась с трона, сложенного из книг, и подошла к адепту настолько близко, что ему пришлось отклониться назад.

- Кто такой Эрнст Лом?

- Художник из Гринвич-Виллидж. Вроде бы, - добавил он.

- Вроде бы?

Йохан заколебался, а затем принялся торопливо говорить:

- Да, он художник. Живописец. Я видел его работы, и они поистине удивительны. У меня нет слов, чтобы их описать, но они напомнили мне абстрактные уравнения, пространственные формулы и даже что-то вроде наших схем. Вы сами должны их увидеть, госпожа регент.

- Знаком ли ты с художником лично?

Йохан слегка переступил с ноги на ногу:

- Да, госпожа регент. Но не более лично, чем все прочие. Эрнст не из тех людей, кто знакомится со всеми подряд.

- И все же он недостаточно разборчив, - произнесла Старбридж неодобрительно. - Скажи мне, коллекционирование художников - это твое хобби или здесь особый случай?

Это заставило его замолчать, и он не сразу собрался с ответом:

- Очевидно, что вы чем-то расстроены, госпожа регент, но я не понимаю чем. Я не сделал ничего плохого, не нарушил Маскарад и вел себя исключительно благоразумно. Эрнст как не знал о нашем существовании, так и не знает.

- Ты кормишься от него?

Такой прямолинейный вопрос заставил его поморщиться - это звучало так, будто мать допрашивала сына о том, с кем он спит. Но, к чести адепта, он ответил мгновенно, даже не пытаясь что-то скрыть или исказить:

- Да, но нерегулярно.

- Это было несколько раз?

Он кивнул:

- Трижды. Но я не понимаю...

- Когда в последний раз?

- Три ночи назад, - он забеспокоился. - Что-то случилось?

- Эрнст Лом исчез, вероятно мертв. Возможно, ты последний, кто видел его живым.

Йохан заметно побледнел.

- Но это невозможно. Я... - он осекся. - Три ночи? Его никто не видел уже три ночи? Не может такого быть. Даже если он полностью поглощен работой, он не мог трое суток безвылазно просидеть в студии. Прошу прощения, госпожа регент, мне нужно идти. Я должен...

- Ты никуда не пойдешь, - тон ее голоса не оставлял возможности возразить. - Скажи мне, если бы Эрнсту кто-то сделал неприятное предложение и он опасался бы за свою жизнь, то куда бы он пошел?

- Госпожа регент, вы ведь... Я ничего такого не делал. Поверьте мне.

- С чего бы? Не припомню, чтобы я поручала тебе какую-либо «вербовку». Твои обязанности - или твои бывшие обязанности, это станет ясно после разрешения нынешних затруднений - заключаются в надзоре над новичками. Или ты считаешь, что твоя должность дает тебе какое-то право подбирать себе потомство?

- Нет, конечно, - Йохан кипел от ярости, его голос был резким, напряженным, сдержанным. - Лом проявил редкий и настораживающий дар. За ним нужно было наблюдать. Лет через десять или двадцать он смог бы развить свой талант настолько, что стал бы подходящим кандидатом для Дома Тремер. Или с тем же успехом он мог оказаться в психушке, наркопритоне или секте. Но даже если бы я обнаружил его при смерти, - он на мгновение поперхнулся словами, которые могли оказаться слишком близкими к истине, - даже в этом случае я бы не осмелился действовать без вашего разрешения.

- Ты и так слишком на многое осмелился. Знаешь ли ты о том, что ты не единственный, кто увивался за этим художником? Вижу, что нет. Тебе не приходило в голову, что наши кузены также могли заинтересоваться этим блестящим новым талантом?

- Тореадоры? - он еле сдержался, чтоб не рассмеяться. - Прошу прощения, леди регент, но тореадоры не примут к себе такого человека, как Эрнст. Да, они вертелись вокруг него, но его работы вселяли в них ужас. Вам нужно было видеть выставку в прошлом месяце - это было великолепно. Все эти бездельники кривились от отвращения, прижимая к лицам платки, а с каждой картины на них смотрело нечто невероятное, чего нет в нашем мире. Это было потрясающе.

- Ты недооцениваешь наших кузенов, - холодно произнесла Старбридж. - Мне кажется, это они напугали твоего юного друга, а не наоборот. Если, конечно, он бежал от них, а не от тебя. Но ты не ответил на мой вопрос. Куда он мог пойти?

Он проигнорировал очередное обвинение, какое-то время молчал, затем ответил:

- Сад камней. Мы встречались там, и я сомневаюсь, что тореадоры вообще знают об этом месте. Я покажу вам.

- Расскажи на словах. Пока я не решу, что дальше с тобой делать, тебе запрещается покидать свои покои. За новичками присмотрит магистр Иннис.

- Но госпожа регент... - он наткнулся на ее взгляд. - Да, госпожа регент.

Он поклонился и развернулся в сторону двери, которая с шипением начала открываться.

- Йохан, - ее голос заставил его обернуться. - Если он жив, я его найду.

Он рассеянно кивнул в знак согласия и вышел.

*          *          *

24 июня 1998 г., среда, 22:17

Сад камней

Нью-Йорк (штат Нью-Йорк)

На воротах висела маленькая аккуратная табличка Wages and Sons («Уэйджес и сыновья»). Старбридж сперва прочла это как Wages of Sin («расплата за грехи»), что показалось ей любопытным, но неуместным.

Тщательно отполированный хромированный замок на воротах бесшумно открылся в ответ на ее прикосновение. Электронный датчик на запорной пластине должен был подать сигнал об обрыве цепи, но не сделал этого.

Старбридж даже не обратила на это внимания - она привыкла, что двери просто открываются перед ней, как в супермаркете. Это было нечто само собой разумеющееся.

Дорога от ворот вела к крытой автостоянке, где стояла пара чрезмерно длинных черных автомобилей. Дорожка, вымощенная белой галькой, тянулась через сад и огибала перестроенный особняк - ныне похоронное бюро. На ночь оно закрывалось, поэтому в здании было темно и тихо.

Шаги Старбридж гулко отдавались в тишине ночи и торжественности окружающей обстановки. Белая галька отражала рассеянный лунный свет, и единственным, что выделялось посреди этого белоснежного сияния, была крохотная ярко-красная капля. Старбридж нагнулась и тронула каплю пальцем - та сразу же прилипла. Эшлин положила палец в рот, покатала каплю на языке, удивленно склонила голову набок, затем кивнула, выпрямилась и пошла дальше по дорожке.

Дорожка вела к небольшому частному кладбищу, примыкавшему к зданию. Туда же вел и след из красных капелек, по которому шла Старбридж. И что-то в этом кладбище ее насторожило. Не само кладбище - она была привычна к смерти, сама ее перенеся - но что-то в расположении надгробий. Они стояли слишком близко друг к другу, как будто мертвецов скидывали в одну могилу. Сами надгробия были слишком одинаковыми и чистыми. Кладбище казалось ненастоящим. Заподозрив западню, Старбридж все же заставила себя идти вперед: оставаться на открытом месте между зданием и кладбищем было слишком опасно.

И тут она поняла, что нашла то, что искала: запах пролитой жизни здесь был настолько силен, что от него кружилась голова. Что-то внутри нее - что-то гибкое, темное, мощное - шевельнулось, учуяв этот запах. Оно раздуло ноздри, фыркнуло и встало на дыбы, молотя копытами, каждое из которых было размером с человеческую голову и украшено неоновыми символами. Приложив все силы, Старбридж смогла успокоить Зверя - сейчас нельзя было давать ему волю.

И это мгновение звериной ярости, свободной от мешающего контроля разума, принесло ясность. Чувства Старбридж обострились, и она остро ощутила, что тело юного художника лежит среди надгробий и что других трупов на этом «кладбище» нет. Надгробия были чисты и нетронуты, на них не было никаких имен, дат и эпитафий.

Это было не место упокоения, а выставка - место, где мастер мог показать свой товар скорбящим покупателям. Йохан назвал это садом камней, вспомнила Старбридж. И именно здесь Эрнст встретил...

Краем глаза Старбридж увидела какое-то движение сверху и сзади. Лунный свет отразился от чего-то металлического на крыше. Не задумываясь, она нырнула между надгробиями, перекатилась и наткнулась на труп Эрнста Лома.

Раздались три выстрела, во все стороны полетели осколки мрамора. «Пули на медведя», - подумала Старбридж. Запах жизни не давал сосредоточиться, и она закрыла глаза, чтобы не замечать труп. С учетом того, что она лежала в луже крови Эрнста, это слабо помогло. Зверь вскинул голову и ударил копытом, перемешивая кровь и грязь.

Сложив ладони лодочкой, Старбридж зачерпнула крови и лунного света, поднесла к губам.

- Fiat lux.

Копыта Зверя полыхнули, словно горящий магний. На крыше внезапно вспыхнуло ослепительно-яркое пламя. Старбридж увидела вспышку за долю секунды до того, как горящий стрелок издал вопль, а затем тело с глухим звуком упало на лужайку и вновь воцарилась тишина.

Когда Старбридж пришла в себя, ее клыки были погружены в разорванную шею мертвого художника. Она оттолкнула труп от себя, сердито вытирая подбородок тыльной стороной грязной руки. Левое плечо болело - оказалось, что в нем застрял осколок мрамора, дойдя до лопатки. Старбридж почувствовала, как рана начинает затягиваться, но усилием воли остановила поток исцеляющей крови. Взяв себя в руки, она засунула палец в рану и разъединила уже успевшие сомкнуться края - пусть остается открытой. Исцелением лучше заняться в капелле.

Здоровой рукой Старбридж сняла с золотой цепочки на шее крошечный каплевидный флакончик. Ей нужны были лишь три капли пролитой крови художника, а тело Эрнста Лома она оставила лежать в саду камней.

*          *          *

25 июня 1998 г., четверг, 22:45

Капелла пяти районов

Нью-Йорк (штат Нью-Йорк)

- Дорогая Эшлин, я явился по первому зову! - Найджел весь запыхался, и Старбридж лишь покачала головой при виде такого очевидного притворства.

- Я ведь, кажется, просила не приходить, - однако Найджел нашелся с ответом:

- Конечно! Но я ведь не мог просто выставить вашего пса на улицу - равно как и поиграть с ним после тех новостей, что он мне рассказал. О боже, да вы ранены!

Она вздрогнула, когда он взял ее за руку:

- Просто царапина. Несоблюдение техники безопасности при посещении кладбищ.

- Дайте-ка посмотреть, - как бы Старбридж ни старалась отказаться от заботы Найджела, он все равно смог рассмотреть ее рану.

- Посещение кладбищ? Неужели? Это пулевое ранение! Я не настолько невежественен, как вам кажется.

- Уверяю вас, вы ошибаетесь, - возразила Старбридж. - Но если вы пришли сюда, чтобы давать мне медицинские советы, я вынуждена отказаться. Мне не нужен ни врач, ни даже такой мастер скальпеля, как вы.

Найджел поцокал языком:

- Перестаньте. Я бы с радостью вылечил вас, да и вообще я крайне нуждаюсь в развлечении. Не могу найти себе места с того момента, как возникла вся эта ситуация с Эрнстом. Ваш человек, Тэлботт, сказал мне, что вы его нашли.

- Да. Он мертв, Найджел.

На лице тореадора промелькнула досада:

- Мертв? Действительно мертв? Отведите меня к нему, я должен его увидеть.

Спокойным тихим голосом, будто разговаривая с глупым ребенком, Старбридж ответила:

- Думаю, он сейчас в морге. Этим утром тело должны были найти.

- Вы нашли его, но оставили тело?

- Да. Мальчик мертв, Найджел. От его трупа нет никакой пользы.

Казалось, Найджел готов был броситься на нее с обвинениями, но он справился с собой:

- Как он умер?

Старбридж секунду размышляла, как много можно ему рассказать, затем ответила:

- Ему разорвали горло. Ему никак нельзя было помочь.

Взгляд Найджела снова стал расчетливо-беспечным:

- А вы спросили своего коллегу об этом случае? Где он был в момент убийства?

Если Старбридж и смутило это новое обвинение, она не подала виду:

- Мой коллега находился под стражей в своих покоях, ожидая завершения расследования.

- Но как такое возможно? Когда я пришел сюда две ночи назад...

- Эрнст Лом был убит только прошлой ночью. Его кровь была теплой и говорила со мной. Кровь мало что может скрыть от нас, Найджел.

Найджел подавил невольную дрожь, сморщившись от отвращения. Речь шла о кровавой магии - тауматургии, темном даре чернокнижников. Он представил, как Старбридж сидит возле трупа под луной, с руками по локоть в крови, пропуская внутренности между пальцами, выискивая истину и прозревая будущее. И все же мертвец унес свои секреты в могилу...

Найджел тряхнул головой, прогоняя этот образ, и, чтобы прервать неловкую паузу, выпалил первое, что пришло в голову:

- А вы ничего не нашли возле тела? - и тут он понял, что выдал себя.

- Например?

- Не знаю, - огрызнулся он, проклиная себя. - Кисти, краски, холсты?

- Значит, вы обыскали его студию, причем недавно, - Найджел посмотрел на нее озадаченно, и она объяснила. - Иначе с чего бы вы решили, что при нем что-то было?

- Так и есть, - признал Найджел. - Мой компаньон был без ума от горя и практически разнес студию.

- И что же вы нашли? Прошу прощения, что он нашел?

- Он, - Найджел сделал нажим на этом слове, - не нашел того, над чем Эрнст работал.

Проклятье! Старбридж вывела его из себя, и он рассказал слишком много.

- И над чем же он работал?

Найджел заерзал, достал табакерку, предложил Старбридж, но та отмахнулась.

- Найджел, нам нужно изучить примерно пять последних дней. Если Лом над чем-то работал и его работа пропала, то нам нужно знать, что это, насколько оно закончено и кто еще об этом знал.

Найджел занюхнул щепотку содержимого табакерки, но почему-то забыл чихнуть - Старбридж это заметила. Вытирая вытирая нос безукоризненно отглаженным шелковым платком, тореадор ответил:

- Лица, близкие к художнику, сказали мне, что он работает над шедевром - неким «Ангелом». А мой компаньон сказал, что Эрнст заперся в студии, никого не впускал и отказался общаться с кем угодно до тех пор, пока не закончит.

- Благодарю, Найджел, - Старбридж поразмыслила и решила добавить. - У меня тоже есть что сказать по этому поводу.

Найджел хотел было ответить какой-то колкостью, но передумал. Старбридж продолжила:

- На месте убийства была не только кровь Эрнста. Была и чужая кровь.

Старбридж решила умолчать, что значительное количество этой чужой крови было и внутри Эрнста.

- И вы, - лицо Найджела вновь скривилось от отвращения, - исследовали эту кровь?

- Естественно.

Вновь возникла пауза, и вновь Найджел ее нарушил:

- И что же вы обнаружили?

- Это была кровь носферату. Несомненно, этот вампир - последний, кто видел Эрнста Лома живым.

Старбридж испытала мимолетное удовлетворение, увидев, какое выражение приобрело лицо ее гостя. Найджел взял ее руку и прижал к своим холодным губам - обычно он разогревал их силой крови, но сейчас ему было не до того.

- Благодарю, миледи. Вы очень мне помогли, и я у вас в долгу.

Взмахнув плащом, он покинул капеллу.

*          *          *

27 июня 1998 г., суббота, 23:59

Капелла пяти районов

Нью-Йорк (штат Нью-Йорк)

Старбридж в сотый раз бросила взгляд на замысловатые водяные часы, стоящие на северной оконечности герметической схемы. Хоть с момента запуска магического механизма прошло уже больше шести часов, он был неподвижен. Две из трех капель крови висели над потертой медной чашей, отказываясь падать в нее.

Устройство управлялось могущественной симпатической магией, и вторая капля не могла упасть, пока кровь не прольется на землю. Как будто само время остановилось и настороженно выжидало.

Старбридж не сидела сложа руки. Пусть магический прибор и был собран, отрегулирован и настроен, ему нужна была постоянно поддерживаемая связь с кругом аппортации, и потому Эшлин действовала терпеливо и точно. Линии круга стремительно истончались, и она как раз обновляла их кровью ястреба (для скорости и точности), когда ей показалось, что что-то в водяных часах шевельнулось. Старбридж провела языком по окровавленным перьям на груди ястреба, заживляя разрез, и вернула птицу на насест, нашептывая что-то успокаивающее. От ее прикосновения ястреб, до того похожий на статуэтку, зашевелился, моргнул и взъерошил перья.

Старбридж повернулась к водяным часам и увидела, как вытянулась вторая капля, прежде чем со звоном упасть в медную чашу. Собравшись с духом, Эшлин уверенно шагнула в нарисованный кровью круг.

*          *          *

28 июня 1998 г., воскресенье, 00:01

Где-то под землей

Нью-Йорк (штат Нью-Йорк)

Просвистел и щелкнул кнут, раздалось шипение, запахло горелым мясом.

- Я тебя снова спрашиваю: где он? - голос был искажен гневом или возбуждением. Ответом была лишь тишина.

Старбридж оказалась у входа в полутемное помещение. У нее закружилась голова, и она споткнулась.

- Я очень терпелив, но ты украл то, что мне дорого. Либо ты вернешь это сейчас, - голос стал ледяным и резким, - либо я заставлю тебя страдать, и ты все равно это вернешь.

Раздался тихий, но безошибочно узнаваемый звук разрезания плоти ножом. Сверкнул металл, струйка крови пробежала по клинку и упала на каменный пол. Где-то за спиной Старбридж третья капля звякнула о медную чашу.

Глаза Старбридж пронзили мрак подземелья, и она увидела двенадцать фигур. Вернее тринадцать, если считать носферату, подвешенного за запястья к старинной чугунной люстре, которая раскачивалась, словно маятник. Того самого носферату, который последним видел Эрнста Лома живым.

Но внимание Старбридж привлекло то, как держался пленник. Казалось, что он не замечает ни грубых веревок, ни острых ножей, ни охваченного пламенем кнута, ни собственной капающей крови. И то, как его пытали, сделало его облик еще благороднее. Его подвесили так, что искривленный позвоночник казался элегантной дугой. Руки, обычно скрюченные, были связаны и казались изящными. Изъязвленные наросты, ранее покрывавшие его лицо, были выжжены раскаленным железом, обнажив кожу цвета мрамора.

Он был прекрасен. Просто невероятно красив. Словно скульптура эпохи Ренессанса из Флоренции или Ватикана. Такой шедевр мог бы создать Микеланджело или, вернее, Донателло - тот, кто умел ваять не мифических персонажей, а настоящих живых людей.

Вновь ударил кнут, и идеальная дуга спины выгнулась от боли. Очарование холодного мрамора исчезло, и стало ясно, что изувеченный пленник отчаянно цепляется за свою пародию на жизнь.

- Хватит, Найджел, - ее голос прозвучал так спокойно и властно, что она сама его не узнала. Затем Старбридж шагнула вперед. Теперь пути назад не было.

Мужчина с ножом повернулся к ней, широко распахнув глаза от неожиданности, но быстро пришел в себя:

- Это не ваше дело, Эшлин. Кровь этого урода не нуждается в изучении, - на его лице вновь возникла гримаса отвращения, которой не было, пока он пытал пленника.

Остальные осторожно приблизились, окружили Найджела и Старбридж. Мурлыкающий голос произнес:

- Найджел, дорогой, ты опять от нас что-то скрываешь? Представь меня своей подруге, а то она какая-то злая...

- Сейчас не время и не место, - резко ответил Найджел, не сводя глаз со Старбридж.

- А это - не тот, кого вы искали, - добавила Старбридж. - Этот Донателло не убивал художника, и вы это знаете.

- Ничего такого я не знаю! Это вы и ваша кровавая магия вывели меня на него, так почему же вы заявляете, что он не убийца?

- Его кровь определенно была на месте убийства. Но на трупе ее было гораздо меньше, чем внутри трупа.

- Что? Эрнста связало узами это... это чудовище? - он указал на подвешенную жертву окровавленным ножом.

Старбридж ухмыльнулась:

- Я бы не была столь строга с чудовищами. Тем более, вы поняли все превратно: юный Эрнст сам искал нашего Донателло. Перестаньте, Найджел, вы ведь все это знали. Вы ведь следили за его ночными похождениями из похоронного бюро, что близ сада камней.

- Я не...

- Не вы лично. Думаю, что кто-то из ваших компаньонов, с кем я столкнулась прошлой ночью, когда он как раз ловил «чудовище» на труп художника.

- Это смешно! Я даже не знал о существовании этой твари, пока вы меня на него не вывели.

- Но вы знали, где убили Эрнста. И якобы знали, что мое ранение - пулевое. Что натолкнуло вас на мысль о пуле, Найджел? Я ведь сказала, что получила рану на кладбище - и так оно и было: меня ранило осколком надгробия. Ваш компаньон промахнулся.

Одна из окруживших их фигур зарычала, но один лишь взгляд Найджела заставил ее замолкнуть.

- И как, по-вашему, я мог понять, что Эрнста... использовал этот урод?

- Так же, как и я - попробовав. В его крови чувствовалось вампирское витэ. Кровь ничего не скроет от меня. Ну а вы могли почувствовать порчу носферату иначе. Возможно, его алебастровая кожа стала грубой и шершавой. Возможно, его прикосновения стали липкими. Возможно...

- Хватит! Я не стану перед вами оправдываться! Если я и освободил мальчика из рабства у этой мерзкой твари, если я и забрал его жалкую жизнь, то что с того? Не вам меня в этом упрекать, Эшлин. Он был всего лишь смертным, так что это не преступление. Смертные все время умирают, это для них естественно.

Услышав свои же слова, Эшлин склонила голову, а затем глухо произнесла:

- Уходите, Найджел. Забирайте своих друзей, свои игрушки - и уходите.

- Мы никуда не уйдем, покуда я не выбью ответы из этого...

- Эрнст мертв, Найджел. Он сам обрек себя на это, так что забудьте о нем, - она понизила голос так, чтобы ее слышал только Найджел. - Я понимаю, что вам больно. Он отказался от вашего предложения, отвернулся от вас и выбрал это...

Она взглядом указала на подвешенную искалеченную жертву.

Глядя ей прямо в глаза, Найджел ответил так же тихо, но голос его был твердым, жестоким и угрожающим:

- Раз мне не достался мальчик, мне нужна его картина - его последний шедевр, его предсмертный вздох. Я хочу видеть эту картину, говорить с ней, задавать ей вопросы.

Его голос стал мягче, будто ярость в нем выгорела:

- Между нами осталась недосказанность, Эшлин, а эта картина - мой последний шанс почувствовать связь с ним. Вновь услышать его и сказать ему то, что не успел. Это мое право, и вы не можете меня его лишить.

Она долго смотрела на Найджела, оценивая его по-новому, затем произнесла спокойным, уверенным и властным голосом:

- Я найду вашу картину, Найджел. А вы идите домой, отдохните, а завтра приходите ко мне.

Найджел развернулся к своим подельникам и в привычной сценической манере заявил:

- Джентльмены! Ведьма дала клятву на крови и добудет нужную информацию. Давайте же отправимся куда-нибудь еще и поищем развлечение получше.

Затем он отвесил Старбридж поклон:

- Миледи, я оставляю вас изучать внутренности и знамения. И должен признаться, что завидую я не вам, а этому несчастному: этой ночью с ним случится то, о чем я могу лишь мечтать - он окажется полностью в вашей власти. До завтра!

Носферату вздрогнул, когда его мучитель хлопнул плащом. Старбридж быстро подскочила к подвешенному:

- Ты как? Я хочу опустить тебя на землю. Стоять сможешь?

Он что-то пробурчал, и Старбридж сочла это утвердительным ответом.

Веревка была пропущена через кольцо на люстре и привязана к кронштейну на стене. Старбридж коснулась узла пальцем, и он поспешно развязался. Носферату приземлился на ноги, пошатнулся под собственным весом и снова что-то пробурчал.

Старбридж помогла ему сесть на пол и ловким движением ногтя вскрыла себе запястье:

- Пей. Я не знаю, где мы, так что тебе нужно восстановить силы, чтобы мы могли выбраться. Я Старбридж, - добавила она, как будто это все объясняло.

Он отпихнул предложенное угощение скрюченной рукой и хриплым голосом спросил:

- Почему ты назвала меня Донателло?

От его пристального взгляда Старбридж вздрогнула, но затем поняла, что носферату попросту подозревает, что она над ним насмехается. Спокойным голосом она объяснила:

- Когда я увидела тебя подвешенного, ты напомнил мне статую - мраморное изваяние, противостоящее разрушениям и унижениям. Живого ранимого человека. Произведение Донателло.

Она пожала плечами, будто извиняясь. Кровь растеклась по предплечью и начала капать с локтя на пол. Носферату склонил голову то ли от стыда, то ли от смирения, а затем поднес ее руку к губам и принялся пить большими шумными глотками, затем его глотки стали аккуратнее и тише. Старбридж уложила его голову на свои колени и залечила рану на запястье.

Лицо носферату успокоилось, ножевые ранения подернулись новой кожей, и теперь кровь Старбридж исцеляла их изнутри. Настало время осмотреть его спину, и Эшлин знала, что там найдет.

Кнут, которым пороли носферату, был обычным, без вплетенных стальных крючьев, но мучители подожгли его кончик, и огонь сделал больше, чем смогла бы любая сталь.

Под окровавленными лохмотьями рубахи обнаружилась свежая бинтовая повязка, также пострадавшая от кнута. Старбридж сорвала повязку - она отошла с влажным липким звуком - и ахнула.

Перед ней был тот самый «Ангел» - последняя картина Эрнста Лома, вытатуированная на спине носферату. Бессмертный шедевр.

Старбридж вгляделась подробнее, рассматривая каждую деталь. На фоне пламенеющего оранжевого, темного зеленого и роскошного пурпура выделялся мрачный ангел в капюшоне с крыльями из чистейшего пламени и искалеченной правой рукой - и Эшлин знала, кто это. Уриил, ангел смерти. Ужасный и загадочный дар, преподнесенный носферату преданным и обреченным юным почитателем. Подол ангельского одеяния был залит кровью из ран носферату.

Старбридж рассеянно погладила носферату по голове. На секунду ей стало одновременно завидно и жалко этого искалеченного мертвеца - дважды благословенного монстра, который был одновременно произведением искусства и холстом для чужого шедевра.

Старбридж обняла носферату, и он показался ей настолько легким и хрупким, словно бы мог рассыпаться от дуновения сквозняка, оставив лишь пару охапок хрустящих осенних листьев. На что он вообще надеется? Как он сможет пережить тяготы грядущих ночей и тем более новое испытание - просыпаться каждую ночь, осознавая лишь собственное уродство и никогда не видя той красоты, что всегда при нем?

Рано или поздно терпеливая тень настигнет Донателло - Уриил хлопнет его по плечу и отведет домой. Это неизбежно. Вампирская «вечная жизнь» - лишь пародия на божий дар, и Уриил стоит за спиной у каждого из них. Получить эту «вечность» несложно, но чтобы ее сохранить, нужно бороться, пить чужую жизнь, восставать из мертвых каждую ночь. Тому, кто слаб, достаточно лишь раз споткнуться - и Уриил хлопнет его по плечу.

Ангел смотрел на нее пронизывающе и терпеливо, и Старбридж вновь перевязала носферату, чтобы не видеть этот жуткий взгляд. А затем она обняла его, укрыла своим плащом, словно вороновым крылом, и носферату уснул. Сон его был крепким и милосердным. Мертвецким сном.