Мольба о помощи

 Пролог к книге Possessed для Werewolf the Apocalypse третьей редакции.

Люди вокруг меня постоянно кричат от страха. Иногда они громко орут, а иногда молчат, но в их глазах я вижу безмолвный вопль - в любом случае они боятся нас, гару. Так и должно быть, ведь мы хищники. Когда мы идём по городу, люди переходят на другую сторону улицы. Когда мы заходим в магазин, охранники нервно крутят в руках свои фонарики. Когда мы улыбаемся, матери крепче обнимают детей. И всем им хочется кричать от страха, хоть они и не понимают почему. Таково наше проклятье.

И поэтому я не ожидал, что в одном из баров Каира ко мне подсядет человек. Наступила моя очередь занервничать.

Пить он не умел, это было очевидно. Выглядел он отвратно: красные глаза (возможно, от слез), грязные неухоженные ногти, рубашка с большими жёлтыми пятнами от пота в подмышках. Не знаю, почему он выбрал именно меня - он просто подсел ко мне и начал говорить.

Из каждого бара, в котором я бывал, я старался унести какую-нибудь историю: подсаживался к кому-то попьянее (чтоб не боялся меня), заказывал ему ещё и просил что-нибудь рассказать. Они несут какую-то чушь, но спьяну она звучит даже серьёзно - и я потом рассказываю эти истории на вече. Немного приукрашиваю, добавляю в сюжет оборотней и ещё чего-нибудь, и бац - легенда готова. И не надо тут критиковать мой подход - как бы я иначе, по-вашему, смог получить прозвище Говорящий до Рассвета?

Ну да ладно, вернёмся к тому парню. Он явно был местным, хоть и не из этого района. Я по-арабски говорю довольно хорошо, но недостаточно бегло, так что просто слушал, изредка вставляя свой комментарий. И когда он наконец назвал своё имя - Ахмед - я посмотрел на него, по-прежнему не доверяя, и спросил, есть ли у него что рассказать.

По его щекам потекли слёзы (жалкое зрелище), он закашлялся и ответил:

- Да, мне есть что рассказать.

Я кивнул ему, мы покинули барную стойку и сели за столик. У него был испуганный и виноватый вид, так что я ожидал рассказа о том, как он избил жену, изменил ей, ограбил банк, убил кого-то, ну или что-то в этом роде. Но Ахмед посмотрел мне в глаза и заявил, что я ему не поверю.

Меня это заинтриговало, и я сказал:

- А ты расскажи, и там видно будет, поверю или нет.

Он кивнул, откинулся на спинку стула и произнёс:

- Тогда слушай.

*          *          *

Всё было хорошо, пока не я не начал видеть те сны - они возникли внезапно и мучили меня несколько недель. Я мог бы назвать их кошмарами, но слово «кошмар» звучит как-то банально и по-детски. Впрочем, возможно, мои сны тебе такими и покажутся.

В первом сне были я и моя жена, и мне было стыдно оттого, что я не могу иметь детей. Я стоял перед толпой, голый и пристыженный, а какой-то американец бил меня палкой до крови и кричал, что я не мужчина. Он сказал толпе, что я выродок, неспособный посеять своё семя. Он крикнул: «Если он не может - я смогу», - и толпа одобрительно взревела. Я стоял на коленях, по моим щекам текли слёзы, а моя жена, лёжа в постели, радостно встречала того, кто сделает ей ребёнка.

Я с криком проснулся и увидел свою жену, которая мирно спала рядом. Я разбудил её и сказал, что мне приснился кошмар, но я не помню, что там было. Она обняла меня, а я дрожал от страха.

Днём она не стала мне об этом напоминать, ведь знала: нельзя судить мужчину по тому, что он говорит и делает в полусне. Днём я сильный мужчина. Я работал в офисе, отвечал на звонки и почти не уставал. Я был полон сил.

Позже на той же неделе я увидел второй сон. Я к тому времени уже забыл о первом сне и мылся, как вдруг ко мне под душ забралась моя жена. Она иногда делала так, когда чувствовала, что я нервничаю или мне не по себе. Я гладил её и мыл ей голову, но в тот раз что-то было не так. Мы целовались, но она будто была не со мной. Я спрашивал её, в чем дело, и она отвечала, что ничего не случилось, так что я прекратил расспросы, и мы легли спать.

А после того как она заснула, я вспомнил, что она провела день со своей сестрой и её маленькой дочерью. Это наполнило её завистью и грустью, но она не хотела говорить мне об этом - я бы всё равно услышал лишь упрек. Я был глух к её боли. Как глупо...

Мне снилось, что я бреду по пустым серым коридорам огромного здания. За каждой из закрытых дверей доносились крики страсти - кричала моя жена. Кто-то ублажал её, но это был не я, и это не мог быть я, ведь меня она ненавидела за бесплодие - во сне я отчётливо это понимал. Я проснулся не с криком, а с тихим всхлипыванием, разбудил жену и спросил, любит ли она меня, хоть я и не могу сделать ей ребёнка. Она заверила меня, что да, и мы обнялись, а после рассвета не вспоминали о произошедшем ночью.

Днём я уже не мог работать. Мне казалось, что все в офисе смеются надо мной. Руки тряслись, я не мог напечатать ни слова, не мог даже удержать карандаш. И как бы я ни молился, у меня не получалось собраться.

Тогда у меня и появилось ощущение «неправильности». Я пытался объяснить это жене, но не смог подобрать нужных слов. Мир вокруг просто сдвинулся на пару секунд или пару дюймов. Ты слышишь шутку - но смеёшься не над ней, а над чем-то совсем несмешным. Ты видишь еду - но хочешь съесть не её, а что-то совсем несъедобное. Увиденная по дороге домой куча мусора заставила меня задуматься об ужине - я не мог уловить никакой связи, но мои мысли как будто мне не принадлежали. Есть у сна такая стадия, когда ещё спишь, но уже понимаешь, что вот-вот проснешься - я чувствовал себя примерно так, только понимал, что проснуться не получится.

Та ночь была ужасной. На улице бушевал ветер, жена закрыла все окна и снова и снова проверяла, не распахнулись ли они. Она волновалась за меня, а я сидел в кресле, пытался читать, пытался молиться, но лишь сильнее чувствовал, что с миром что-то не так. Я чувствовал себя чужим в своем доме, чужим в своем теле. Наверное, это можно было сравнить с опьянением, но я был трезв, как и всегда. Я никогда не понимал, почему некоторые культуры так увлекаются спиртным. Я не мог понять смысла того, чтобы пить, пока не стошнит или пока не отключишься. До вчерашнего дня я никогда не пил спиртного.

А в ту ночь что-то изменилось. Понимаю, что в моих словах мало смысла, но я предупреждал, что в мою историю сложно поверить.

В ту ночь мне вновь приснился сон, но уже другой.

Мои кошмары никогда не повторялись полностью, но в них были повторяющиеся элементы: моя жена и постель. В том сне они также были: мне привиделось, что я стою перед кроватью, и я был уверен, что среди ночи просыпался и вот вернулся в спальню. Я даже не понял, что всё ещё сплю, пока не увидел клыки...

Прошу прощения, я отвлёкся. Я лег в кровать, постаравшись не разбудить жену, но она открыла глаза и улыбнулась... Друг мой, ты представить себе не можешь, как прекрасна её улыбка. Нет в мире женщины добрее, и, когда она улыбается, ты чувствуешь милость и любовь Аллаха. Величайшая несправедливость в мире - это то, что эта прекрасная добрая женщина вышла замуж за меня...

Прошу прощения. Она улыбнулась и потянулась ко мне. Мы поцеловались и занялись любовью, её губы шептали что-то в мое ухо, но я не мог различить, что именно. Она вцепилась ногтями в мою спину, и я наконец понял, что она спрашивает: «За что?» - но это был не её голос. То был жуткий хриплый шепот, будто бы она задыхалась. Я испугался за неё, но она прижала мое лицо к своей груди с такой силой, что я не мог поднять голову. Она подмахивала бёдрами, вновь и вновь повторяя: «За что?» - а я пытался, но никак не мог вырваться из её объятий. Я кричал и обзывал её словами, которыми ни один мужчина не должен называть свою жену, а она смеялась и продолжала держать меня... Прости меня Аллах, я не понимал, что это сон.

А затем она отпустила меня, и я увидел её улыбку. Представь себе лицо ангела, которое каждый день на протяжении десяти лет вселяло в тебя надежду и напоминало о том, что в мире есть бог. Представь себе глаза, которые все эти годы дарили тебе радость. Представь себе нежные уста, что все эти годы заливались смехом и заставляли тебя веселиться. Представь себе лицо своей жены, если она у тебя есть.

А теперь представь, что она смотрит на тебя, обвив ногами твою талию, а её рот полон змеиных клыков.

Я с криком проснулся. Жена моя тоже проснулась и пыталась успокоить меня, но я оттолкнул её. Я отвернулся от неё, и она отвернулась от меня, и я до утра лежал спиной к ней и дрожал. А когда утром я пошёл на работу, она не встала меня проводить.

Чувство «неправильности» стало слабее, но не оставляло меня. Что бы я ни делал, куда бы ни шёл, что бы ни ел или пил, с кем бы и о чём ни говорил, я постоянно чувствовал, что отстаю от мира - или опережаю его? - на пару секунд. Как я уже сказал, мне трудно подобрать нужные слова, чтобы описать это. А ещё я очень устал, ведь в те ночи, когда мне снились кошмары, я спал урывками и не высыпался. К счастью, после третьего сна кошмары оставили меня на неделю.

За это время мы с женой помирились: я извинился за то, что тогда её оттолкнул, а она извинилась за то, что завидовала сестре, и вновь сказала, что любит меня.

Ты женат, друг мой? Нет? Ну ничего, когда-нибудь и тебе повезёт. Семейные пары проводят кучу времени в ссорах и примирениях. Когда мы с Шамарой только-только поженились, мне казалось, что наши ссоры - знак того, что брак обречен: мы либо разведёмся, либо будем жить вместе, презирая друг друга. Когда я рассказал отцу о своих опасениях, он рассмеялся: «Если люди видятся каждый день, они неминуемо будут ссориться. И на детей тоже ругаться будете».

Отец умер до того, как я узнал, что бесплоден. Мне хочется верить, что он не разочаровался бы во мне, но я в этом не уверен. Понимаешь ли, у меня шестеро братьев...

Сны вернулись, когда у меня на работе начались сокращения - как говорится, беда не приходит одна. Новое начальство решило оставить только тех сотрудников, которые соответствовали новому курсу компании. Это было очень нервное время - у меня были примерно одинаковые шансы как лишиться работы, так и получить повышение.

Каждый день начальник или его помощник (или, что еще хуже, консультант) заходил в офис, что-то помечал в блокноте, задавал дежурные вопросы и уходил. Ощущение «неправильности» накатило с новой силой, а через три дня я ещё и заболел.

Болеть в Каире, особенно после эпидемии шакальей лихорадки - совсем не то же самое, что болеть в любом другом городе мира. Малейшая простуда - и ты уже представляешь, как мучительно умрёшь на улице или в переполненной больнице.

Оказалось, что это был всего лишь грипп, и я продолжил ходить на работу, наглотавшись таблеток - брать отгул хотя бы на день было чревато. И вскоре после этого я увидел новый сон.

Во сне я был здоров и бежал по улице. За мной никто не гнался - я наслаждался пробежкой, вдыхал горячий утренний воздух и чувствовал себя живым. Это было лучшее из ощущений, испытанных мною за последние месяцы.

Я пробежал мимо своего дома и хотел покинуть город, но тут всё закончилось. Асфальт под ногами превратился в песок, а солнце стало жарить просто немилосердно. Я бежал целый день, кожа покрылась волдырями и начала облезать, но я продолжал бежать и не мог остановиться. Я изо всех сил сжал кулаки так, что ногти впились в ладони и пошла кровь, но я не был хозяином своего тела. Я продолжал бежать навстречу заходящему солнцу, не в силах даже свернуть куда-то или хотя бы закрыть глаза. Через какое-то время я ослеп, а затем упал на холодный ночной песок. Ноги ужасно болели, я ощупал их и понял, что у меня больше нет стоп - они стёрлись о песок.

Я проснулся. В комнате было темно, и мне стало страшно - неужели я на самом деле ослеп? Я ощупал свои стопы - они были на месте. Жена проснулась и спросила, что случилось, и я рассказал ей о кошмаре - только об этом, а не о тех, где видел её. Она предложила обратиться к врачу, и я согласился, но днём передумал.

Оказалось, что руководство приняло решение повысить меня и дать прибавку к зарплате, и от восторга я почти забыл о чувстве «неправильности» и целый день радовался. Настроение портили лишь те сотрудники, которым не повезло и которые покидали свои офисы с коробками в руках. Многие из них злобно смотрели на меня и других оставшихся, но что мы могли сделать? Уволиться в знак протеста? Мне было жаль их, но я ничем не мог помочь.

Чтобы не сталкиваться с ними взглядами, я подольше задержался на обеде. Мне становилось плохо от того, как они на меня смотрели, будто бы я мог слышать их мысли. Понимаю, это звучит странно, но я предупреждал, что в мою историю сложно поверить.

Что? Пока еще можно? Всё это лишь ночные кошмары и странные ощущения? Уверяю тебя, друг мой, дальше моя история станет более невероятной.

Вернувшись домой, я рассказал Шамаре о повышении, и она, как и я, забыла о моих кошмарах, и мы весь вечер обсуждали, как распорядимся деньгами, как я буду справляться с новыми обязанностями и всё такое. И когда мы уже ложились спать, я услышал в голове голос Шамары - тихий, но отчетливый вздох: «Ах, если бы только мы могли иметь детей...»

Я долго не мог уснуть, а затем увидел новый кошмар. Этот сон был не таким страшным, как другие, но в каком-то смысле он был самым важным. Мне снилось, что я сижу на кровати рядом со спящей женой и смотрю на свои ноги, а они... гниют. Они были раздутые и синюшные, и я их не чувствовал. Я руками подтянул правую ногу поближе, потрогал пальцы, дёрнул за шатающийся ноготь на большом пальце - он остался у меня в руке.

Под ногтем была дыра. Мои пальцы - а, возможно, и вся ступня - оказались полыми, внутри всё сгнило. К ногтю прилипли остатки зеленовато-белой волокнистой плоти. Я не пытаюсь шокировать тебя, но таким был мой сон. Мне приснилось, что я гнию изнутри.

Я проснулся и обнаружил, что моя жена мирно спит. Я не решился её будить. Зачем? Чтобы рассказать ей ещё об одном кошмаре, вызванном моим комплексом неполноценности? Кроме того, она и сама думала, что внутри меня что-то сгнило - я слышал ее мысли.

Я встал с постели, чтобы помолиться, но вскоре отказался от этой мысли. Чувство «неправильности» стало другим: на место паранойе пришло понимание того, что у этих снов есть источник. Я окинул взглядом неосвещённую гостиную, и мне показалось, что кто-то прячется под столом. На секунду у меня возникло желание включить свет и посмотреть.

Почему я этого не сделал? Я и сам задал себе этот вопрос позже, когда при свете дня вновь почувствовал себя целым. Думаю, дело в том, что я понял, что не сплю. Ну вот обнаружил бы я того дьявола, что отнял у меня рассудок - и что? Одно дело - видеть кошмары, и совсем другое - понимать, что они реальны. Что в таком случае делать - кричать и сходить с ума? Я не был готов сойти с ума.

Я вернулся в кровать, но не смог уснуть - лежал до утра, уставившись в стену и боясь даже глубоко дышать. Когда я утром шёл на работу, мне казалось, что у меня на плече сидит кто-то и ждёт, когда же я снова усну.

Я с головой ушёл в работу на новой должности, общался с персоналом и клиентами и был крайне рад тому, что мой стол находился у окна, куда большую часть дня светило солнце. Однако я задержался допоздна и покинул офис, когда солнце уже село.

По пути к машине я понял, что не был ночью на улице с того самого момента, когда начал видеть кошмары. На парковке никого не было, но в тени справа от меня что-то шевельнулось.

Я не знаю, зачем подошёл туда. Возможно, я осмелел из-за того, что был на работе, вдали от дома, где меня мучили кошмары. Возможно, мне придало храбрости то, что я был одет. Возможно, я просто сходил с ума и смирился с этим. Я подошёл к тени и приказал нарушителю показать себя.

Сам не знаю, кого я ожидал увидеть. Возможно, бродячую собаку или ещё что-то обычное, что позволило бы мне успокоиться и посмеяться над своими кошмарами и страхами. Но ничего обычного и успокаивающего не случилось.

Из куста на краю парковки показалась рука - размером не больше руки ребёнка, но с кроваво-красной кожей и острыми когтями. Ладонь была сложена «лодочкой», будто у меня просили милостыню, и, пока я пытался осмыслить увиденное, существо заговорило со мной.

Как описать этот голос? Я всегда думал, что у джиннов глубокий и звучный голос, но голос существа был похож на порыв ветра - шипящий и тихий, но я слышал его в своей голове так же, как прошлой ночью слышал голос жены. Оно спросило меня: «Зачем ты искал меня, Ахмед?» - и я не знал, что ответить.

Оно продолжило говорить: «Зачем ты искал того, кого боишься? Почему не избегал своего мучителя? Приблизившись ко мне, ты лишил нас обоих свободы». Я не понимал, о чём он говорит. Если бы понял - бежал бы оттуда со всех ног. Мне стоило бояться, но я был зол на чудовище, лишившее меня сна и мучившее меня каждую ночь, поэтому я схватил его за запястье и рывком вытащил из куста. Жалеть об этом я буду до конца дней своих. Чего я хотел добиться, заставив зло выйти на свет? Неужели я не понимал, что зло найдёт способ защититься?

Существо было похоже на человека, но ростом меньше метра. С головы до ног оно было покрыто кроваво-красной кожей, а во рту виднелись зловеще выглядящие клыки. Я не помню, были ли у него волосы, но я помню его глаза - жёлтые, со змеиными зрачками, полные ненависти ко мне. Оно посмотрело на мою руку, державшую его за запястье, и его губы скривились в ужасной ухмылке. Он произнёс лишь два слова и исчез. Просто исчез, будто это был сон.

Он произнёс: «По рукам».

Я сел в машину и поехал домой, чувствуя себя приговорённым, идущим на казнь. Жена спала на диване, и я не стал её будить. Я прошёл в спальню, разделся и лёг на кровать. Сон не заставил себя долго ждать.

Во сне я был тем существом. Я был обычного роста, но моя кожа была красной, а пальцы заканчивались черными когтями. Мой путь пролегал по кошмарному миру снов, где города были засыпаны песком, а здания покрыты паутиной. Я видел людей, но как будто сквозь матовое стекло - их силуэты были размыты - и я ненавидел их. Да простит меня Аллах, я ненавидел их за то, что они были настоящими, а я - лишь отражением. Лишь сном, обретшим сознание. Когда спящий проснётся - я исчезну.

А затем сон изменился, и я стал самим собой и вернулся домой из кошмара, но теперь я был карликом и прятался в гостиной за мебелью, как крыса. Я боялся... нет, не людей. Люди неспособны мне навредить - они даже не поверят своим глазам, если меня увидят. Но снаружи кто-то выл, и это был не ветер. Я боялся того, кто воет в пустыне, и того, что может случиться, когда взойдёт солнце.

Я проснулся и понял, что всё кончено. Чувство «неправильности» исчезло, всё было под контролем. Пришло осознание того, что то существо - джинн - теперь у меня в голове. Мне больше не грозят жуткие сны - кому-то другому придётся мучиться кошмарами, ведь они теперь моя пища. Его пища. Наша пища. Оно теперь часть меня, и я с этим смирился, как до того смирился с тем, что бесплоден. Надо уметь признавать свои недостатки.

Ночью я вышел из спальни и подошёл к спящей жене. Новая часть меня выла от голода, старая - вопила от ужаса. Голод победил. Я поднял руку и указал на жену, и её лицо скривилось, когда её начали мучить кошмары.

Через неделю она бросила меня и уехала к сестре, а я последовал за ней - не пешком или на машине, а через мир кошмаров. И выяснилось, что сны её сестры ещё вкуснее, но самыми вкусными были кошмары ребёнка.

Друг мой, я понимаю, что это звучит безумно, а если вдуматься, то может показаться, что я чудовище. Но это не так: чудовище - это джинн, и если я не буду кормить его, то он будет питаться моими снами. Разве я мало настрадался?

Мне не нужно есть и пить, но от спиртного мне становится легче. Я знаю, что Пророк, мир ему и благословение, запретил алкоголь, но мне, кажется, уже нет спасения. Но у меня теперь есть сила, и я могу незримо путешествовать по снам. Думаю, мне повезло больше, чем джинну, ведь я знаю - он боится. У него есть свои кошмары, смутные и неопредёленные, но все они связаны с тем, кто воет в пустыне. Даже чудовища испытывают страх, даже адские твари боятся вглядываться во тьму, а я храбрее и потому смог победить, сохранив свою свободу.

*          *          *

Ахмед закончил свой рассказ и опрокинул рюмку с победоносным выражением лица. Я покачал головой. При необходимости я мог бы проверить его слова, но мне всё уже было ясно.

Я поблагодарил его за историю, вышел из бара и принялся поджидать на улице. Где-то через полчаса Ахмед покинул бар, и я пошёл за ним в обличье волка. Шастать ночью по Каиру - это безумие, так что мне стоило просто устроить парню засаду на парковке, но я хотел сам убедиться.

Через пару кварталов он остановился возле многоквартирного дома, огляделся по сторонам и кивнул. Я знал, что он договаривается с бейном внутри своей головы. Он снова огляделся, не заметив меня, и шагнул в Умбру. Я последовал за ним.

Ахмед выглядел почти так же, как и раньше, разве что кожа стала более красной. Он принялся карабкаться вверх по стене здания, и я, перейдя в форму хиспо, прыжком свалил его на землю и придавил своим весом. Его кости хрустнули.

Я раньше никогда не видел фомора в Умбре. Под кожей Ахмеда корчился бейн, он смотрел на меня испуганным взглядом, и на секунду мне показалось, что он меня узнал. Он прохрипел:

- Ты кто?

Я не мог произносить слова, поэтому ответил ему мысленно - так, чтобы и он, и бейн поняли, что им пришёл конец.

- Я тот, кто воет в пустыне, - ответил я и вырвал ему глотку.

Бейн попытался сбежать, но мы, безмолвные странники, славимся своей быстротой. Не знаю, смог ли я уничтожить его окончательно, но он явно был в ужасе, когда я его догнал.

Вот и вся история. Нет в ней ни величественных старейшин, ни гигантских драконов, ни древних вампиров, ни чего-то в этом роде - только парень по имени Ахмед, который позволил страху себя одолеть. Мне кажется, у него был шанс спастись, если бы он взял отпуск и уехал вместе с женой или обратился к врачу, или молился изо всех сил. Чёрт побери, я не знаю! Возможно, этот процесс необратим, и если уже началось, то остаётся только убить бейна. Если так, то это чертовски грустно.

Я не виню Ахмеда, ведь у всех есть свои слабости. Большинству из нас просто повезло, что духи Вирма не пришли по наши души. А если придут, то нам не придётся даже искать в темноте.