Съедение Медузы

Под катом - перевод рассказа Eating Medusa за авторством Патрика Хэдли со сборника Dark Tyrants.

В ту ночь, когда мы съели Медузу, было холодно.

Снаружи таверны шел проливной дождь, а шквальный ветер гнул оливковые деревья, цеплявшиеся за каменистую почву Санторини. Внизу, в гавани Акротири, серые волны играли с рыбацкими лодками.

Но в таверне было жарко. Я сидел за столом, Агирре сидел напротив меня и ковырял пальцем в луже местного вина, которое греки называли рециной. В двух саженях от нас стояла жаровня с углями, дым от которой уходил в низко висящую кожаную трубу.

Огонь мне не нравится. Агирре тоже, но он настоял, чтобы мы сели рядом с жаровней. Таков был его путь - постоянно бороться со своими слабостями и искать слабости в других. Я привык к этому, ведь Агирре был из клана Ласомбра, а этот клан ищет в других изъяны с тем же рвением, с каким вороньё ищет мертвечину.

Вот Агирре и искал, а я, как всегда, был молчалив, терпелив и своих слабостей не показывал. Мы с Агирре работали вместе, и я ему доверял, но, доверяя ласомбре, нельзя быть наивным - а я наивным не был.

Так что я сел вместе с ним за стол и, как и он, сделал вид, что пью рецину. И, как и Агирре, притворился, что не обращаю внимания на ярко-красные угли и жар от них.

Вспоминая об этом, я думаю, что именно из-за этой бравады перед Агирре я чуть не прозевал ассамита.

Кто-то прошел между нами и жаровней, на мгновение заслонив нас от жара. Я отвернулся от бледного лица Агирре и заметил, что за стол в десяти футах от нас сел юноша - темноволосый, бледный, стройный и несколько женственный. Он выглядел как скучающий молодой рыбак, решивший скоротать время за спиртным, пока буря не позволяет выйти в море и бросить сеть. Но было в нем что-то знакомое...

И тут я понял - это убийца. Ассамит. Три ночи назад мне удалось пустить его по ложному следу, но он вновь нашел меня.

Он потянулся и зевнул, обнажив белые-белые зубы.

- Она же спит, - сказал Агирре, не видя, куда направлен мой взгляд. - Не нужно ее бояться.

- Агирре...

- Она спит, Ролло! Она же спит! Чего ты боишься?

Я снова повернулся к Агирре, но продолжал следить за ассамитом. Естественно, он принял чужой облик для охоты на нас, но я видел его суть. Как бы он ни был хорош в маскировке, мое зрение было острее.

Судя по всему, у него не было оружия - но это также могло быть частью маскировки. Кроме того, он мог быть лишь разведчиком, и его могли сопровождать другие.

- Я боюсь не спящей, - ответил я, - а его.

В Агирре почти не осталось человечности - ее не могло остаться с учетом того, чем мы занимались - но он сохранял некоторые смертные привычки и потому моргнул от удивления.

- Мальчик-рыбак? - тихо спросил он. - Он друг турка?

Я кивнул и положил руку на кинжал. Агирре положил руку на эфес меча.

Теперь юноша смотрел на нас, но нужно было сделать так, чтобы он подошел. Сражаться с ассамитом на расстоянии - верная смерть.

Кажется, настало время найти его слабость.

Я громко произнес:

- Я забыл, как звали того ассамита, которого выпила Велла. Улик?

Агирре скривился:

- Зачем тебе имя того грязного сарацина? Вспомни лучше, как он кричал, когда Велла высасывала его душу!

Мы оба рассмеялись. Краем глаза я увидел, что юноша выпрямил спину.

Сердца большинства ассамитов так же холодны, как мое сердце и сердце Агирре. Но некоторые гордецы по-прежнему горячи, и этот юноша явно был одним из них. Это его и погубит.

Я решил надавить посильнее:

- Тот турок был трусом, - сказал я. - Бесчестным трусом. А еще от него воняло.

Агирре подыграл мне:

- В точку. Неудивительно, что он стал жертвой самого слабого члена нашего кабала. Но я рад, что его съела именно Велла, - он зажал пальцами нос и поморщился. - Хоть она и слаба, у нее крепкий желудок.

Юноша встал из-за стола. Настало время нанести последний удар.

- А чем именно он вонял? Я забыл, Агирре.

Юноша стоял в двух футах от нас, и Агирре ответил:

- Разве не очевидно? Турок Улик вонял... свининой!

Юноша что-то крикнул, и в руке у него появился нож. Смертные завопили, попятились, ломанулись к двери.

Мы поднялись. Агирре обнажил меч и обвил клинок тенями, я выхватил кинжал. Юноша сделал шаг назад, понимая, что совершил ошибку.

- Пора присоединиться к Улику, - улыбнулся Агирре и замахнулся.

- Привет, - раздался из-за спины ассамита женский голос - высокий, но грубый, словно бы со сна.

У жаровни стояла, покачиваясь, высокая девушка, одетая в мужскую тунику из грубой коричневой шерсти. Ее короткие черные волосы были мокрыми от дождя, а кожа покраснела от ветра. Цвет ее глаз сложно было описать: то ли зеленые, то ли голубые.

Кроме нее в таверне никого не осталось. Тишину нарушали лишь шипение углей в жаровне и треск гнущихся деревьев снаружи.

Ассамит опустил нож, а я произнес:

- Уходи отсюда, девочка. Нечего тебе тут делать.

Девушка пожала плечами, посмотрела на юношу, их взгляды пересеклись. Его лицо вдруг стало таким же безмятежным, как и лицо девушки, но в глазах вспыхнула паника. Он принялся пилить себе горло ножом, хлынула кровь.

- Есть и другие! - выкрикнул он.

Его маскировка рассеялась, лицо стало черным, но он по-прежнему оставался подростком. Нож обнажил сухожилия и связки его шеи.

- Есть и другие! - прохрипел он, захлебываясь собственной кровью. - После меня придут другие!

Затем он утратил дар речи, а еще через несколько минут закончил начатое и осел на пол, словно пустой бурдюк из-под вина.

Агирре присвистнул:

- Он почти успел отрезать себе голову. Я впечатлен.

Мы вложили оружие в ножны и вновь уселись за стол. В таверне стоял сильнейший запах крови и звучали громкие глотки: девушка утоляла голод.

Вскоре она уселась на скамью рядом со мной, от нее пахло дождем и мокрой шерстью. И кровью. Я чувствовал ее горячее прикосновение, которое становилось все холоднее и холоднее, пока ее рука не стала такой же холодной, как моя. Ее кожа больше не была покрасневшей и грубой - это была мраморно-бледная плоть мертвеца. И рассмеялась она уже своим собственным смехом.

- Велла, - произнес я, качая головой.

Крестьянка, заставившая ассамита покончить с собой, исчезла, и вернулась Велла - третий член нашего маленького кабала. Она вновь рассмеялась:

- Я одурачила тебя, Ролло. И тебя, Агирре.

Агирре ухмыльнулся, показав свои тонкие клыки:

- Я сразу понял, что это ты, Велла. У тебя плохо получились глаза - они меняли цвет.

- Это огонь отразился, - фыркнула она. - Моя маскировка была идеальна.

Агирре хрюкнул от смеха.

- Да, - произнес я. - Твоя маскировка была идеальна.

Она положила голову мне на плечо:

- Ты джентльмен, Ролло. Не то что Агирре.

Она прижалась ко мне своим маленьким детским тельцем.

- Тогда почему ты любишь Агирре, а не меня? Это ведь я джентльмен, а не он.

- Потому и люблю.

- Не понимаю.

Она хихикнула:

- Он не джентльмен, а я не дама. Мы идеально подходим друг другу.

Я задумался, не издевается ли Велла надо мной, и решил, что да, издевается. Я был единственным простолюдином в нашем кабале.

Она вновь рассмеялась и поцеловала меня в шею:

- Мой милый белокурый зверь. Такой серьезный.

Мы все замолчали и еще какое-то время сидели. Тот вечер был последним для нашей команды: дона Феликса Лопеса Агирре де Гарандабала из клана Ласомбра, маркизы Веллы Марии Джулии из клана Последователей Сета и меня, простолюдина Ролло из клана Гангрел.

Наконец Агирре произнес:

- Пора.

Мы встали из-за стола и вместе вышли из пустой таверны в ночь. Велла была рядом со мной, и я держал ее за руку, тонкую и хрупкую, словно птичья лапка.

В ту ночь, когда мы съели Медузу, ее кожа была холодна.

*          *          *

Где искать Медузу, нам рассказал Киндермасс.

Он был носферату: уродство его ошеломляло, знания были безмерны, а руководствовался он только своим удобством и выживанием. Для нас он оказался чрезвычайно полезен.

Киндермасс обитал в Париже - лучшем месте для того, кто покупает и продает сведения. Большинству носферату нравится жить под землей, в норах, подобно крысам. Киндермасс был другим - он любил ночное небо и проводил ночи на крышах зданий на острове Ситэ.

В ночь после того, как я съел Изможденного Белого Герцога, мы нашли его прильнувшим щекой к боку горгульи на вершине собора Нотр-Дам. Он был похож на синий кожаный кошель, набитый монетами.

Согласно установившемуся порядку мы почтительно ждали. Наконец Киндермасс заговорил голосом резким и ясным, словно он был священником, объявлявшим о грехах своей паствы:

- Вижу, ты славно пировал. Герцог пришелся по вкусу?

- Да.

Кровь Герцога все еще бурлила в моих жилах, и мне хотелось кричать, прыгать и разрывать все вокруг.

- Поздравляю. Моя помощь пригодилась?

- Да. Без твоей помощи мы Герцога никогда бы не нашли.

- Тогда я жду оплату.

Я преклонил перед ним колено и полез под тунику. Неохотно вынув свою добычу, я положил ее на крышу:

- Надеюсь, тебе понравится.

Оплатой был небольшой мраморный бюст - всего несколько дюймов в высоту - в римском или греческом стиле. Бюст изображал юношу с полными губами, прямым носом и вьющимися волосами - наверное, молодого Александра Македонского. Когда-то он принадлежал Изможденному Белому Герцогу.

- Да, - выдохнул Киндермасс. Он подошел и присел на корточки перед бюстом. - Мне нравится. Ты хорошо поработал, гангрел. Услуга полностью оплачена.

И тут он скрюченным правым кулаком с силой кувалды нанес удар, и бюст разлетелся на осколки. Это ошеломило Веллу:

- Зачем ты это сделал, Киндермасс? Красивый был бюст!

- Ненавижу красоту, - ответил Киндермасс. - За ней всегда стоит жестокость.

- Тогда ты должен ненавидеть меня и Агирре, - презрительно произнесла Велла.

- Вовсе нет, малышка. Я вас насквозь вижу, и вы мне очень нравитесь.

- Довольно! - отрезал Агирре. - Моя очередь пировать, Киндермасс. Дай мне цель. Такую, чтобы была близка к Каину, но слаба.

- Это редкость, - Киндермасс потеребил себя за левое ухо, и я готов был поклясться, что ухо выросло в размерах. - Сложно найти такую.

- А как насчет тебя, Киндермасс? Нас трое, а ты один. Как насчет того, чтобы съесть тебя, а?

- Ужас, - произнесла Велла, прикрыв рукой рот.

На мгновение Киндермасс замер, затем вскочил и уставился на Агирре обоими глазами: один был черный и крошечный, а второй - размером с яблоко, сочился белым и вращался в глазнице, как будто носферату им совсем не управлял.

Киндермасс улыбнулся, и это было весьма неприятное зрелище.

- Хочешь попробовать, тенеплёт? - спросил он. - Ну давай, испытай меня. Покажи мне свою силу и мощь твоей тьмы.

- Я пошутил, старик, - произнес Агирре. Естественно, это была ложь, и Киндермасс это знал.

- А я не шучу, - он продолжал улыбаться.

Агирре пожал плечами, отвел взгляд от Киндермасса:

- Прекращай, старик.

Но Киндермасс продолжил:

- Хочу предупредить тебя, ласомбра. Если ты проведешь амарант над тем, чья воля сильнее твоей, то никогда не будешь одинок. И твои мысли никогда не будут только твоими. И да, ласомбра, моя воля сильнее твоей.

- Ты несешь чушь, Киндермасс, - сказала Велла. - Это выдумки старейшин. Я съела троих, и во мне нет никого, кроме меня.

Киндермасс поковырял в носу, затем посмотрел на палец и, казалось, удивился тому, что палец был чистым. Он моргнул и посмотрел на Веллу так, будто видел ее впервые.

- Чушь, говоришь? Выдумки старейшин? У меня есть достоверные сведения о том, что внутри самого Тремера поселился Саулот. И что предок салюбри часто подчиняет себе волю мага и заставляет его издавать указы, о которых Тремер позже сожалеет.

Агирре скривился:

- И как объяснить то, что Тремер, который на самом деле Саулот, приказал истребить всех без исключения потомков Саулота?

Киндермасс хрипло и с присвистом рассмеялся:

- Возможно, Саулот больше не любит своих детей.

Мы тоже рассмеялись. Сам Киндермасс жил в страхе перед своим грандсиром, предком всех носферату, который хотел истребить своих потомков в качестве подношения Каину. Возможно, Киндермасса забавляло то, что его клан не одинок в своем затруднительном положении.

- Расскажи нам о следующей жертве, - произнес Агирре.

- Я знаю о спящей с сильной кровью, но она лежит далеко отсюда, на острове близ страны греков.

- Насколько она близка к Каину? Кто она? Где именно она спит?

- Говорят, что она встала на путь черного цветка и забрала кровь отпрыска первопредка. Что до клана, - он взглянул на Веллу, - она из твоих, малышка. Наследница змеи.

- Как ее зовут? - спросила Велла, переступая с ноги на ногу - ей было скучно, ведь эта жертва предназначалась не ей.

- Ее настоящего имени я не знаю, но слышал, что клан считает ее в некотором роде отступницей и называет Медузой. Очевидно, это отсылка к змеевласой Горгоне из сказок греков, так что это имя подходит любой сетитке.

Велла перестала ёрзать, но Киндермасс либо не заметил этого, либо заметил, но решил не показывать виду:

- Медуза совершила проступок, который жрецы великого храма сочли оскорбительным. Ей пришлось бежать из Африки и искать убежище под землей в далекой стране.

Агирре хотел что-то сказать, но Велла перебила его:

- Что за... преступление совершила Медуза? - в ее голосе звучал плохо скрываемый интерес.

Киндермасс ухмыльнулся:

- Очень тяжкое преступление для сетита. Говорят, она однажды совершила добрый поступок.

Мы с Агирре рассмеялись, Велла молчала. Я спросил:

- Ты знаешь эту Медузу, Велла?

- У меня есть причина полагать, что эта Медуза в прошлом нанесла мне оскорбление.

Агирре кивнул:

- Если Медуза действительно проявила доброту, то могу представить, как это тебя оскорбило.

Но Велла, казалось, его не слышала. Она отвернулась от Агирре.

Киндермасс закрыл глаза и принялся раскачиваться взад-вперед на каблуках. Он собирался устроить нам проповедь:

- Слушайте и запоминайте, дети амаранта. Я расскажу вам, как найти спящую.

Его голос стал по-учительски монотонным:

- К югу от страны греков в море, называемом Эгейским, есть остров Санторини, который когда-то был могучим вулканом. На этом острове есть пещера, а у входа в пещеру стоит идол. Именно на этом острове, в этой пещере вы найдете то, что ищете - убежище Медузы.

Велла стояла рядом, на ее лице застыло отстраненное выражение - казалось, она не слышит Киндермасса. Ее взгляд был направлен на юго-восток, в сторону Греции.

*          *          *

Дождь кончился, но ветер продолжал терзать остров, сдувая с него землю и обнажая темно-бурый, почти черный камень. Справа от нас был отвесный обрыв, а впереди остров сужался, превращаясь в указующий перст, направленный в сторону Крита и дальше на юг, на Египет. Киндермасс так и сказал: «Ищите идола и пещеру на кончике перста».

Вокруг никого не было. Никто из греков не выходит ночью из своих теплых домов на безлесные пустоши Санторини. Позади и ниже нас, обнимая залив, лежал город Акротири, казавшийся безжизненным в лунном свете.

- Я хочу есть, - произнесла Велла, глядя на город. - В мальчике было мало крови - большая часть просто вытекла на пол.

Агирре поцокал языком:

- Тебе стоило поохотиться до того, как мы ушли. Теперь некогда - нам нужно поскорее найти Медузу.

- Не будь таким нетерпеливым, Агирре, - произнес я. - Киндермасс сказал нам искать идола, и он еще ни разу не ошибался.

- Идол, - хмыкнула Велла. - Как же это на нее похоже...

- Да? - лукаво спросил Агирре. - В смысле?

Велла какое-то время шла молча и наконец ответила:

- Я просто сказала, что это очень похоже на Медузу - отмечать свое убежище предметом религиозного поклонения.

Агирре подмигнул мне:

- Это оскорбляет твои чувства, Велла? Мне казалось, что вы, сетиты, крайне религиозны.

К моему удивлению, Веллу не разозлил насмешливый тон Агирре:

- Ты прав. Мы, сетиты, религиозны. И нет, меня оскорбляет не то, что Медуза использует идола, а то, что она вообще решила отметить место своего сна.

- Не понял.

- Разве это не очевидно? Она хочет, чтобы все знали о ее присутствии даже тогда, когда она просто лежит под землей. Она жаждет внимания так же, как мы жаждем крови.

- Тогда мне ее жаль - видимо, ей очень одиноко. Но ничего, мы это скоро исправим.

- Идол, - сказал я. - Вижу идола.

Впереди возвышался холм из вулканической породы, над которым клубился пар. Видимо, вулкан в сердце Санторини еще не умер - лишь уснул. На вершине холма белел идол.

- Да, это он, - произнесла Велла. - Убежище Медузы где-то здесь. Я... Мы нашли ее.

Мы принялись торопливо подниматься по склону холма, подгоняемые своими нечестивыми желаниями. Черный камень под нашими ногами был горяч настолько, что на нем было больно стоять, а покрывающая его трава высохла и стала ломкой. Из расщелин в камне поднимались желтоватые струйки пахнущего серой пара. Было жарко, как летней ночью.

Мы с Агирре остановились, чтобы рассмотреть идола - статую высокой дородной женщины, водруженную на круглое широкое основание. Руки ее, в каждой из которых она держала по змее, были воздеты к небу, распахнутый халат оголял грудь. Черты лица за долгие годы были стерты ветром и дождем, а на шее было какое-то украшение.

- Ожерелье, наверное, - предположил Агирре. - Киндермасс сказал, что идол сделан минойцами, а они носили ожерелья.

Я мотнул головой:

- Сейчас трудно сказать, но мне кажется, что это змея, которая кусает себя за хвост.

- Или пожирает себя, - произнес Агирре.

- Жарко, тебе не кажется? - Велла повернулась ко мне. - Как рядом с Везувием, когда он ворочается во сне.

Агирре посмотрел на нее с укоризной:

- Ты не слушала Киндермасса? Этот остров - бывший вулкан, подобный Везувию.

Я обернулся и посмотрел на огни бухты Акротири. По острову Санторини метались тени от подгоняемых ветром облаков. И не только.

- Агирре, Велла, помолчите.

Мои товарищи придвинулись поближе.

- Я видел какое-то движение, - объяснил я.

- Нет там никого, - сказала Велла. - Просто тени.

- Возможно, Ролло прав. У него острое зрение, - возразил Агирре, - а здесь могут быть друзья турка. Давайте поскорее закончим с Медузой. Но сперва...

Он опустил руки по швам, закрыл глаза и затянул монотонную заунывную песню - песнь об амаранте, черном цветке:

- О Каин из земли Нод,

Этой ночью я стану ближе к тебе.

Славен будь амарант,

Черные лепестки его не опадут и не увянут,

Пир мой будет вечен.

У него было право на эту песню, потому что наступила его очередь. Нашу последнюю жертву - тореадора, которого мы прозвали Изможденным Белым Герцогом - съел я. Перед этим Велла поглотила кровь ассамита - турка Улика - он попытался покончить с собой, но не успел. Теперь была очередь Агирре, и мы все с этим согласились.

Мне показалось, что Велла что-то сказала. Я повернулся к ней и увидел, что она беззвучно шевелит губами, неотрывно глядя в лицо идола. Я прочел по губам: «Медуза, ты моя. Моя, моя, моя...»

*          *          *

Сразу после того как Киндермасс рассказал нам о Медузе, мы с Агирре обсудили Веллу и ее клан. Это было в одном из темнейших парижских переулков по щиколотку в помоях и по колено в мусоре. Мы были сытыми и румяными, у наших ног лежали два обескровленных трупа.

- Велла знает спящую, - начал я. - Не пойму только откуда.

- Возможно, Медуза - ее сир.

- Тогда почему она согласилась помочь нам сожрать ее?

- Думаю, нашей маленькой сетитке обидно оттого, что ее бросили, - хмыкнул Агирре.

- Все равно не понимаю. Амарант - не решение семейных проблем.

- Но хороший способ отомстить.

Я мотнул головой:

- Я все равно не понимаю Веллу. И ее клан.

Агирре расхохотался:

- О да, они очень странные. Подумать только, они считают преступлением проявление доброты! Разве они не знают, что единственное преступление - это слабость?

- Не забывай, что их цель - развращение всего мира. Возможно, дело в этом.

- Развращение? - презрительно произнес Агирре. - Что в этом мире еще можно развратить?

- Твоя правда, - согласился я. - Сетиты подобны людям, что кладут камушек на вершину горы.

- И хвастаются тем, как высоко их творение. Высокомерные ублюдки!

Какое-то время мы молчали, и тишину нарушали лишь скребущиеся в темноте крысы, а затем Агирре с насмешкой спросил:

- Знаешь, что не так с Веллой? Она святоша! Я прямо вижу, как она ходит в змеиный храм на змеиные мессы и молит змеиного бога о прощении за свои змеиные грешки. Как она бьет себя в грудь и кается: «Mea culpa, mea culpa, mea maxima culpa. Сегодня я нищему хлеба подала!»

Я был пьян от крови смертного, смешавшейся внутри меня с кровью Герцога:

- Мне иногда кажется, что внутри каждого сетита прячется христианин. Нужно просто немного подтолкнуть.

- А я говорил тебе, Ролло, что сын плотника сделал для развращения мира куда больше, чем все сетиты, вместе взятые. Просто представь, как он висит на дереве, как в нем копошатся опарыши, какой «запах святости» от него исходит.

Я нахмурился:

- Один тоже висел на дереве.

- Ну да, но он при этом хотя бы не вонял!

Крысы копошились и что-то грызли у наших ног.

В голосе Агирре зазвучало притворное озарение:

- До меня кое-что дошло, Ролло. Если в каждом сетите прячется христианин, то в каждом христианине...

Я с насмешкой подхватил:

- Прячется сетит. Нужно просто немного подтолкнуть.

- Что ж, тогда сетиты правы! Есть еще те, кого нужно развратить! Есть еще над чем поработать!

И веселью нашему не было предела.

На Санторини мы отправились порознь. Велла обычно путешествовала вместе с Агирре, но в этот раз настояла, что поедет одна.

Через несколько недель мы с Агирре наконец-то встретились в таверне в Акротири, недалеко от убежища Медузы. За три ночи до того я столкнулся с ассамитом, жаждущим отомстить мне за турка Улика, но смог пустить его по ложному следу, а сам отправился в таверну ждать Агирре и Веллу.

Агирре прибыл первым, он явно нервничал, и первыми его словами были:

- Она меня бросит.

Ну вот, опять одно и то же.

- Не бросит. Она тебя любит.

Агирре не слушал:

- Она меня уже бросила, я это чувствую. Когда мы найдем Медузу, выяснится, что Велла нас опередила и совершила амарант сама. Я не вынесу ее предательства, мне останется лишь выйти на солнце.

Я рассмеялся:

- Агирре, тебе не дано увидеть солнце. Ты убийца, диаблерист, пожиратель душ - солнце отвернется от тебя, покинет небосвод, и наступит вечная ночь.

Его глаза загорелись:

- Ты и вправду так считаешь? Это было бы чудесно! Вечная ночь, не нужно спать, и мы с Веллой... - он замолк и глупо улыбнулся.

- Вот видишь, - произнес я. - Ты же и сам знаешь, что она тебя не бросит.

Но Агирре лишь мотнул головой. Мне не удалось его убедить, но я хотя бы развеял его тревогу мыслями о небе без солнца.

- Вечная ночь, - он улыбнулся и хлопнул меня по плечу. - Бесконечная ночь.

*          *          *

Мы с Агирре искали вход в подземную пещеру, а Велла стояла рядом с идолом. Яркий свет луны превратил ее лицо в белый овал.

Затем что-то случилось: возникло странное чувство тяжести, и я услышал шипение, прозвучавшее, казалось, внутри моей головы. Но уже через мгновение все стало как раньше.

- Идол не закреплен, - произнесла Велла и толкнула статую одной рукой. К моему удивлению, идол накренился.

Мы с Агирре уперлись в статую плечами и толкнули - статуя упала, словно дерево со сгнившими корнями. Оказалось, что основание идола уходило в землю не глубже чем на ладонь. Под ним зияла дыра, в которую легко мог пролезть крупный мужчина. Из дыры валил пар, и мне пришлось разгонять его рукой.

- После тебя, - сказал я Агирре, наклонившемуся к дыре.

Агирре встал на колени, ухмыльнулся и, к моему удивлению, перекрестился:

- Во имя тьмы, и теней, и вечной ночи. Аминь.

Продолжая улыбаться, он кувыркнулся вперед и исчез в дыре.

- Дурак, - прошептала Велла.

- Твоя правда, - произнес я. - Ему бы стоило подумать о ловушках.

- Стоило бы, - подтвердила Велла.

Из-под земли раздался веселый голос Агирре:

- Все в порядке. Прыгайте сюда, здесь неглубоко.

Я взял Веллу на руки. Ее глаза загорелись темно-красным, чтобы видеть под землей, и я знал, что мои глаза тоже горят.

Чувство тяжести и шипение вновь повторились и вновь мгновенно исчезли.

- Чего ждешь? - спросила Велла.

Я шагнул в темноту, и через мгновение мои ноги коснулись камня. Агирре не соврал - здесь было неглубоко. Велла выскочила из моих объятий, словно нетерпеливое дитя или кошка. 

Я огляделся. Мы находились в пещере из красновато-черного камня, в стене было два неровных отверстия, ведущих в туннели. Из дыры в низком потолке бил узкий луч лунного света. Горячий воздух пах серой.

В пещере были только мы: я, Велла и сгусток тьмы, непроницаемой даже для моих глаз - Агирре в своей охотничьей форме. Тьма произнесла:

- Добро пожаловать в ад.

- Веди, владыка теней, - ответил я.

И тут я что-то услышал. Какое-то слово, мелькнувшее на пределе восприятия.

- Странно, - произнес Агирре. - Мне на секунду показалось, что Медуза зовет меня. Сама меня зовет, представляете? Вот дура!

- Нет, - произнесла Велла дрожащим жадным голосом. - Ты ошибаешься, Агирре.

- Что?

- Она зовет не тебя, ласомбра. Она зовет меня.

- О чем ты?

Но Велла не ответила. Да и не успела бы ответить, даже если бы захотела.

Кто-то наверху заслонил лунный свет. Зазвучали грубые гортанные голоса:

- Улик! Мы отомстим за тебя!

В мою сторону метнулся размытый силуэт. Я резко выбросил обе руки вперед и хлопнул - что-то лопнуло, мои руки стали красными и мокрыми. Сверкнули ножи, боль обожгла мой живот, затем спину. Я развернулся, пошатнулся и чуть не упал под восторженные возгласы сарацинов.

Затем наступила тишина, и я потянулся за кинжалом, но передо мной внезапно возник ассамит. Его нож устремился к моему горлу, и я отпрянул назад, но и сзади кто-то был. Руки в шелковых перчатках дернули меня так, что мои ноги взмыли в воздух, а затем я упал лицом о каменный пол, и кто-то наступил ногой мне на шею.

Краем глаза я увидел, как исчезает в туннеле хрупкий женский силуэт.

- Велла!

- Моя! Моя! Моя! - донеслось эхо из туннеля.

- Велла!

Сарацин схватил меня за волосы, заставив поднять голову, его низкий мягкий голос произнес:

- Твоя подруга бросила тебя, гангрел. Мы тут одни.

Он заставил меня повернуть голову влево - там лежал долговязый темнокожий труп, из-под тюрбана на разбитой голове текли кровь и мозг.

- Ты убил Файсала, - продолжил ассамит. - За это и другие преступления ты и твои друзья-мунафики понесете великое наказание.

- Велла, - прошептал я.

- Я уже сказал тебе, что неверная сбежала. Впрочем, это ей не поможет - мы знаем, что это она совершила амарант над нашим господином, и найдем ее.

Позади трупа ассамита я увидел неподвижную тень на стене и беззвучно крикнул:

- Агирре, помоги!

Тень скользнула к туннелю, в котором скрылась Велла. Ассамит, держа меня за волосы, принялся бить меня лицом о пол. После третьего удара я почувствовал вкус собственной крови.

- Агирре!

Но Агирре уже скрылся во тьме. Я остался один.

Меня поставили на ноги и повели в тот же туннель. Я не сопротивлялся. Лидер ассамитов, разодетый в шелка, шел впереди меня, а второй ассасин держал нож у моей спины. Тело третьего ассамита, которого я смог убить, осталось в пещере и быстро разлагалось.

В какой-то момент вновь возникло то странное чувство тяжести, и мы остановились. Лидер ассамитов наклонил голову, как будто прислушиваясь, но я видел, что у него закатились глаза и отвисла челюсть. Затем он поднял голову и произнес:

- Да.

Чувство тяжести исчезло, и мы продолжили свой путь. Меня начали посещать неприятные догадки. Почему ассамиты напали открыто, хоть это для них и не свойственно? Почему напали только на меня, но не тронули Веллу?

Я бросил взгляд на их лидера. Он шел медленно и неуклюже, будто его тело ему не принадлежало. Когда он обернулся, я увидел, что лицо его лишено эмоций, а глаза черны и пусты.

Мы вновь остановились, и на нас вновь навалилось чувство тяжести, в голове вновь звучали шепоты на пределе понимания. Лидер ассамитов вновь наклонил голову и, казалось, потерял сознание. Затем он опять произнес:

- Да.

Теперь я понимал, что происходит и почему ассамиты ведут себя так странно. Правда, я не был уверен, что от этого понимания мне станет легче.

Мы продолжили идти и через несколько минут оказались в пещере, неотличимой от первой. Медуза была здесь.

Миниатюрная и обнаженная, она сидела на каменной плите, самодовольно улыбаясь полными красными губами - королева, правящая во тьме и выносящая приговоры со своего каменного трона. Ее иссиня-черные волосы были заплетены в косички, обвитые вокруг головы подобно змеям. Мраморно-белая кожа Медузы испускала сияние, освещая пещеру и оставляя все позади ее трона в глубокой тени.

Она кивнула ассамиту:

- Спасибо за помощь, Халид. Ты ответил на мой призыв с удивительной поспешностью.

Ее голос был низким и нежным, в нем слышался странный акцент.

Ассамит ничего не ответил и стоял как истукан. Краем глаза я увидел, как на краю пещеры по полу движется тень. Медуза и ассамиты ее не заметили. Тень спряталась в кромешной темноте за троном.

Медуза поднялась и направилась ко мне, покачивая бедрами с непринужденной сексуальностью. Вместе с ней двигался свет, и трон погрузился во тьму.

Халид встал справа от меня, второй ассамит - слева. Медуза коснулась моего подбородка ледяными пальцами:

- Мой милый белокурый зверь. Думаю, я тебя съем.

Я нахмурился. От ее слов мне стало не по себе, но причина была не в угрозе, а в чем-то другом. Я пытался понять, в чем именно, но вновь накатило чувство тяжести, лишая способности связно мыслить. Я прекратил попытки - и тяжесть отступила.

Я бросил взгляд поверх головы Медузы, чтобы не встречаться с ней взглядом. Каменный трон был окутан непроглядной тьмой, и мне неожиданно захотелось рассмеяться, но я удержался. Тени за спиной Медузы начали клубиться, как капли чернил в воде, по полу потянулась длинная тонкая полоса темноты, почти коснувшись пяток моей мучительницы.

Чтобы отвлечь ее от происходящего сзади, я посмотрел ей в лицо. Прямо в ее глаза: то ли зеленые, то ли голубые. И тогда я все понял, и мне стало совсем не до смеха.

- Ты не... - больше я ничего сказать не успел.

Агирре выскочил из темноты, и я скорее почувствовал, чем услышал свист его обвитого тенями клинка, который он обрушил на ассамита слева от меня. За секунду до того, как труп упал на пол, Агирре вновь превратился в тень и бросился в погоню за сетиткой. Я был свободен и остался наедине с ассамитом по имени Халид, и у меня было не так много времени, чтобы предотвратить трагедию.

Мои пальцы скрючились, кожа на них лопнула, кончики пальцев вытянулись, превратившись в пятисантиметровые когти, острые как ножи. Руки пронзила острая боль, но я теперь был способен убивать быстрее.

- Халид, - произнес я, обходя своего противника. - Нам не нужно драться. Я думаю, что нами управляет спящая. Всеми нами, включая тебя. Ты и твои товарищи оказались здесь только потому, что она заставила вас сюда прийти.

Халид рассмеялся. Он снова был самим собой - холодным и самоуверенным:

- Какая разница? Ты и твои друзья сделали моего сира шахидом - мучеником. Моя месть требует вашей смерти.

- Халид, послушай! Та женщина...

Он с воплем кинулся на меня с ножом в руке. Я бросился ему в ноги, взмахнув когтями. Халид перелетел через меня, упал на пол и откатился к стене. Вскочив на ноги, он повернулся ко мне, а затем медленно перевел взгляд вниз.

Мои когти сделали свое дело, вскрыв грудь и живот Халида. Кровь его сердца, дымясь, хлынула на пол. Лицо ассамита исказилось от боли и удивления.

- Есть и другие! - прохрипел он, глядя на меня красными от ненависти глазами. - После меня придут другие!

Я не ответил.

Медленно, почти благоговейно ассамит упал на колени, склонил голову и вздохнул, словно влюбленный. Горящие глаза на угольно-черном лице слабо блеснули и закрылись. Он умер.

Я выбежал из пещеры и бросился по туннелю к тому месту, где убил первого ассамита - там никого не было. Я выругался и кинулся во второй туннель. Звучавшее в голове шипение усилилось и наконец стало невыносимым. Я споткнулся и упал, а поднявшись, понял, что заблудился. Несколько минут я пытался прийти в себя, тратя драгоценное время. Откуда-то неподалеку раздавались звуки сосания крови. Когда шипение в моей голове утихло, я бросился вперед, сжигая кровь в своих жилах.

Я оказался в очередной пещере. На полу в противоестественных объятьях сплелись двое: женщина - бледная, нагая, лежащая на спине с раскинутыми в стороны руками и ногами - и облако тьмы.

- Агирре! - закричал я, но было слишком поздно. На моих глазах амарант завершился.

Обескровленное тело начало увядать и рассыхаться, сдувшись, как проколотый мочевой пузырь. За секунды труп стал мумией, затем скелетом, а затем рассыпался в прах.

Но перед этим с него упала фальшивая личина, открыв истинный облик - это была Велла.

Пожравший ее душу Агирре вышел из тени и наклонился над останками:

- Готово.

- Агирре, это была не Медуза. Это Велла.

Бездонные глаза Агирре расширились:

- Что? О чем ты, Ролло?

- Мне удалось увидеть глаза Медузы. Они были то ли зеленые, то ли голубые.

- У Веллы...

- Плохо получались глаза. Теперь вспомнил?

Агирре открыл рот, затем закрыл. Я подождал, пока к нему вернется возможность меня слышать, затем продолжил:

- Веллой и ассамитами управляла Медуза. Это она позвала сарацинов, именно поэтому они нас так быстро нашли. Когда она подчинила себе Веллу, я не знаю. Возможно, наверху. Сейчас я понимаю, что это было странно, когда Велла догадалась уронить идола. А уже внизу Медуза заставила Веллу бросить нас и принять ее облик.

Я сделал паузу, припоминая:

- Да, точно. Ассамиты дважды останавливались, пока вели меня к Медузе, то есть к Велле. Наверняка Медуза приказала им дождаться, пока Велла завершит превращение. Скажи мне, Агирре, а где был ты после того, как оставил меня с ассамитами?

- Я погнался за Веллой, а потом... заблудился. Какое-то время бродил, а потом услышал тебя и пришел в ту пещеру.

Я кивнул - мне пришлось на своей шкуре убедиться, что там можно заблудиться:

- Медуза затуманила твой разум, Агирре. Ее хитрость сработала: мы оба думали, что Велла - это Медуза, но потом я увидел ее глаза.

- Я не видел ее глаз, - прошептал Агирре. - Я держался у нее за спиной.

Я сжал кулаки, поняв, что марионетками Медузы были не только Велла и ассамиты. Ее план был действительно хорош.

Агирре схватился за голову и начал раскачиваться взад-вперед:

- Но где тогда Медуза? Ролло, где она прячется?

- Наверное, глубже под землей. Спит, но слышит достаточно, чтобы играть с нами. Да и какая разница, Агирре? У нас не было шансов. Изначально.

Агирре лишь простонал в ответ.

- Думаю, Медузе приятно было услышать, как злоумышленник совершает амарант над своим же товарищем, - произнес я. - Если Медуза действительно была сиром Веллы, то это ее особенно порадовало. Думаю, нам никогда не узнать, почему Велла так ненавидела Медузу.

Стоны Агирре превратились в пронзительные завывания. Он вцепился ногтями себе в лицо:

- Ролло, она во мне! Я чувствую Веллу внутри себя! Змея у меня в голове! О господи, Киндермасс был прав! Змея у меня в голове!

Я закрыл глаза:

- Нам тут делать больше нечего. Ты идешь?

Агирре лишь продолжил стонать и раскачиваться.

- Змея у меня в голове, - шептал он. - Змея у меня в голове.

Я оставил его и направился к выходу. У дыры в потолке я на мгновение задержался, глядя на луну. Позади меня где-то в темноте кричал и выл Агирре.

Подтянувшись, я выбрался наружу. Буря закончилась, ветер стих, в ясном ночном небе горели звезды. Я спустился с холма, превратился в волка и побежал со всех ног, не оборачиваясь.

Через несколько месяцев я вернулся в Париж и рассказал Киндермассу обо всем, что произошло. Он лишь кивнул.

Естественно, я никогда больше не видел Веллу. Она покинула мою не-жизнь навсегда и безвозвратно. Агирре я тоже никогда больше не видел. Не знаю, смог ли он уйти или его забрала Медуза, да и не уверен, что мне это интересно.

Но иногда я завидую Агирре. Он всегда боялся, что Велла его бросит, а теперь ему не о чем волноваться. Она никогда его не оставит.