Прелюдия к поцелую

10 января 1998 г., 02:19

Кафе «Маджестик»

Если бы кофе был напитком богов, я уже давно обрела бы бессмертие. Но на деле я усталая старуха, взвинченная от кофеина. Привычно сижу в темном углу дешевого кафе, глядя на беспокойных детишек, называющих себя завсегдатаями, и жду. Вроде, раньше я знала, чего именно жду, но давно уже забыла, и мне стало всё равно.

Зима. Город в это время года - полное говно, но мы привыкли прятаться в лимузины и кутаться в шубы из искусственного меха, втаптывая остатки рождественской мишуры в снег каблуками итальянской кожаной обуви, пока спешим в свои отели и дома, и лифты возносят нас в сияющий мир стекла и света. Планируя вечеринки, рейды и драки, мы даже не задумываемся над тем, как холодно снаружи. Но всё меняется, ведь время бежит и мы хрустим под его каблуками, как та мишура.

Зима. Я сильнее закутываюсь в шубу, хоть мне и не холодно из-за кофе и толпы. Наше время вышло, но мы останемся в истории. Я не обижусь, если не останемся, но хотелось бы всё же остаться, причем чем-то большим, чем точкой на радаре или сгоревшим метеором в ночном небе. Мне хочется думать, что мы успели что-то понять про жизнь, про выживание и про последствия - особенно про последствия. То, что я сижу в пропахшем жиром кафе и жду непонятно чего, - это наверняка расплата за все те тайные делишки, что я провернула ради того, что считала правильным. Я говорила себе, что могу вернуться, ведь у меня остались ключи от пентхауса, плата внесена на пять лет вперед, а на счетах и картах еще остались деньги. Ничто не мешает мне улететь обратно в Лондон, причем первым классом. Но оказалось, что всё же что-то мешает. Я не знаю, чего жду, но должна дождаться. Поэтому днем я отсыпаюсь в невзрачной комнатке пансионата, а ночью прихожу в кафе.

Время от времени мне выпадает возможность слегка очистить карму - верю, что мне удастся спасти кого-то из детишек от моей судьбы, и им не придется на старости лет сидеть в безымянной забегаловке в ожидании знака извне. Они приходят сюда потерянными, но будто состоящими из звездного вещества, как сказал поэт. Возможно, он был одним из наших... Некоторые ищут меня целенаправленно и знают, кто я и что могу, другие просто натыкаются на меня, присаживаются за стол, и мы разговариваем. Людям нравится разговаривать, и тощая девчонка в черном напротив меня не затыкается уже минут пять.

Я всё это время непрерывно помешивала кофе, но наконец взглянула на девчонку. Она была под кайфом и напугана, потому что, цитирую, «вот такого никогда раньше не употребляла». Знаю, что девчонка считала, что выглядит круто, нацепив фальшивые вампирские клыки и надев потрепанное черное платье. Бледный макияж, пухлые губы накрашены черным и красным, а тени и подводка подобраны так, что идеально имитируют глаза героинщицы. Жан-Поль Готье был бы горд.

- Зачем ты мне об этом рассказываешь? - спросила я, точно зная, через что девчонка прошла.

- Не знаю, - пробормотала она. - Выглядишь ты так, будто можешь выслушать и не будешь смеяться. Понимаешь?

- Клыки сними - говорить проще будет.

Девчонка сняла клыки и положила их в маленький пластиковый футляр с надписью «клыки». Затем она принялась нервно копаться в сумочке, и я решила поддержать разговор.

- Я Сварна, а ты?

- Тарра, - ответила она, не поднимая взгляд. - Ты из Англии? По акценту похоже.

- Ага, из Лондона. Расскажешь, что случилось?

- Я сделала татуировку. Показать?

Она встала и приподняла юбку так, чтобы показать мне заднюю сторону бедра. Там был вытатуирован переплетенный узор, напоминающий роспись хной по телу у индийских женщин. Татушка была свежая, сделанная не более двух недель назад: краска еще не уселась, цвет не устаканился, и смесь зеленого, синего и темно-красного выглядела безвкусно.

- Классная тату, но при чем тут она?

- Когда мне ее били, было очень больно, - девчонка вновь уселась. - И я лежала, пыталась не расплакаться, пыталась отвлечься и не думать об иголке, и тут у меня будто голова наружу распахнулась. И я иголку чувствовала, но мне хорошо стало: мне больно, но меня кроет, понимаешь?

- Ага, я о таком слышала. Это как у бэдээсэмщиков - наслаждение через боль, и всё такое, - я понимала, что девчонка говорит совсем не об этом, но мне нужно было, чтобы она сама рассказала.

- Нет. Я занималась бондажом, со мной делали всякие экшены, приглашали на вечеринки, и я там кайфовала, но это другое. А тогда время будто растянулось и не осталось ничего, кроме ощущений - просто ощущение длиною в вечность. Но, честно говоря, меня это уже напрягает. Думаю, они что-то подмешали в краску, потому что меня кроет вот уже несколько дней и отпускать не собирается. Бля, я не хочу, чтобы меня отпускало!

Она сделала паузу, чтобы закурить сигарету и сделать долгую затяжку, при этом сохраняя идеальную осанку. Это заставило меня тихонько ухмыльнуться. Даже в дешевой забегаловке со случайной незнакомкой девчонка стремилась выглядеть круто - я была такой же в ее годы.

- Это какая-то необычная наркота, - продолжила девчонка. - Когда пьяная или под трипом, всё смазано, а тут наоборот всё стало ясным. Вот как будто я всю жизнь смотрела на отражения, а тут зеркало убрали, и я стала видеть всё по-настоящему. Иногда мир будто замедляется и я могу целую вечность греться под душем, смаковать запах вот этого кофе или вслушиваться в каждую ноту твоего голоса. А иногда мир ускоряется и всё летит, будто на карусели, и я рада бы соскочить, да только я и есть та карусель.

Тарра тяжело дышала, по ее щекам текли слёзы, размывая макияж. Я намочила салфетку в стакане с водой и протянула ей.

- Глаза протри, а то на енота похожа.

- Ну а ты что скажешь? - спросила девчонка. - Это наркота или что? Я так больше не могу! Меня же уволят, если я продолжу упоротой на работу ходить.

Я решила, что пора ей рассказать:

- В первый раз всегда сложно.

Девчонка моргнула, в ее лице читалось замешательство:

- Что сложно? Делать тату?

- Нет, пробудиться и открыть глаза.

Мне всё равно нечем было занять своё время, а ей нужно было всё узнать, так что я начала рассказывать.