Верно и неверно

Третья редакция отрицала кроссовер? Ага, щас же ж! Вот вам пролог из Time of Judgement, где сталкиваются signature characters линеек Demon the Fallen и Hunter the Reckoning.
Перевод - Тайлер Дёрдон, редактура - Русская Борзая. Допилено мной.

Могу точно вам сказать, где я был, когда понял, что настаёт конец света. Я был на заправке — БП Амоко — заправлял «Бентли», покупал «Слим Джим» и пачку «Кэмел», ловил на себе удивленный взгляд продавца: «Кто водит „Бентли“ и ест „Слим Джим“?». Я смотрел на полку с порнухой с этой большой тёмной хренью, которая закрывает всё, кроме верхней части журнала. Я мог видеть лица на паре обложек и подумал «Хех. А у „Клуба“ девчонка с обложки будет посимпатичней, чем у „Плейбоя“».

И тут я осознал, что настает конец света. Не просто «мир движется к гибели», что я всегда знал. А что конец уже начался. Не просто скоро наступит, а уже наступил.

*          *          * 

Конечно же, не порнушные журналы навели меня на эту мысль. Я просто умный засранец. Я чувствовал неизбежное приближение конца света органами чувств, которых обычно у людей нет. Но даже у людей время от времени появляется дурное предчувствие за миг до того, как звонок телефона принесёт плохие известия. Или внезапный холодок по спине, хотя причины, вроде бы, нет. Но причина есть, просто большинство людей не может ее понять. Это как показать рыбе газету. Она видит буквы не хуже нас с вами, но нихера не прочтет о резолюциях ООН или глобальном потеплении.

То, что я чувствовал, было рокотом зовущих душ - множества духов, призывавших меня, умолявших меня, взывавших ко мне голосами пронзительными и отчаянными.

Я слышал голоса, которые знал на протяжении тысячелетий. Голоса времён зарождения мира. Я уже привык к тихому умоляющему шёпоту, как вдруг он из шёпота превратился в трубный глас. Раньше они звали меня из-за пределов существующей реальности, теперь же кричали, находясь от меня не дальше, чем кассир. Именно это навело меня на ту мысль: тысяча измученных проклятых голосов. Все они выкрикивали моё имя.

*          *          *

Я мог бы назвать вам моё имя, но букв для этого недостаточно. В своё время у меня были надежды на двоичный код. Было доказано, математически доказано, что любую информацию, которую можно познать, можно выразить последовательностью нулей и единиц. В восьмидесятые, когда я был оптимистом и думал, что компьютеры способны всё исправить, я перевёл своё имя в двоичный код. Оно заняло 666 страниц шрифтом восьмого размера.

Вы также можете называть меня Люцифером, и, чтоб вы знали, мне не доставляет наслаждения курить, или жрать солёные закуски, или пялиться на порнуху. Я не наслаждаюсь. Не могу наслаждаться. Я делаю хорошую мину, когда потягиваю дорогое вино, или ем изысканные яства, или занимаюсь любовью с моделью из журнала, но это не приносит мне настоящего счастья. Я могу вообразить себе наслаждение. Я получаю некое умозрительное удовлетворение, испытывая «удовольствие». Мне нравится обустраивать дела приятно. Я предпочитаю красоту уродству, запах роз вони дерьма, нежность шёлка грубости мешковины. Но отсутствие боли не есть удовольствие, и любой умозрительный комфорт, которого я достигаю, кажется стерильным по сравнению с настоящим удовольствием. 

И всё же я пытаюсь. Я продолжаю думать, что однажды смогу сам себя обмануть и поверить, что я счастлив, и это вполне может быть почти тем же самым, что и быть счастливым. «Подражай, пока не получится», — так говорят. И я ем как король, трахаюсь как рок-звезда, а на бампере у меня наклейка: «Небеса отвергают меня, а ад боится, что я его завоюю». Я притворяюсь с тех пор, как человечество научилось добывать огонь, у меня так пока и не получилось.

Вместо счастья у меня есть обязанность.

Я услышал эти призывы и крики вскоре после поездки в Калифорнию. Тут я узнал, к своему величайшему смятению, что некоторые из моих бывших коллег по сотворению мира вырвались на свободу и вновь наслаждаются миром людей. Или, по крайней мере, пытаются наслаждаться.

Я надеялся, что это будет лишь временное явление - просто люди внезапно призвали больше падших, чем обычно. Но те голоса... Я понимал, что это нечто новое, нечто совсем иное. И тогда я понял, что у меня остались считанные месяцы, может год или два, чтобы остановить апокалипсис, если повезёт. Я привык работать в масштабах десятилетий и столетий, но даже этого мало, чтобы справиться с каждым демоном в Аду.

Но я чувствовал, что должен попытаться. Я начал распространять «Дни огня», обзавелся деньгами и последователями. Я ставил все возможные препятствия на пути появляющейся орды демонов. Что ещё я должен был сделать?

И вот прошло полтора года, и я пью кофе с Вудро Миллером - важным элементом моего кое-как состряпанного плана. Но это не просто какой-то там кофе. Это кофе прямёхонько из кошачьей задницы.

— А вот теория о зле, — сказал я, придвигая к нему кружку. — Зло просто случается. Поднимается потихоньку, незаметно, как туман над землей. Пропитывает одежду, как вонь собачьего дерьма. Однако, в отличие от вони, ты можешь передать зло дальше, если захочешь. Когда некий человек таким образом получает достаточно зла, он может либо зарыть его, либо сделать что-то совсем плохое, передавая сотням, тысячам и миллионам других людей. Иногда заряд зла настолько силён, что лучше просто умереть. Прыгнуть под танк в Китае или дать нацистам убить себя, до того, как выдашь евреев, которым даёшь убежище. Или быть прибитым к кресту.

— Ты теперь христианин, Кук?

Вудро не знает, кто я. Он думает, что я его друг Кук. А ещё он не знает происхождение своего напитка.

Он делает глоток.

— Ну как тебе?

— Ух ты! Просто фантастика!

Хорошо, что кофе на самом деле не из кошачьего дерьма. Это кофе из дерьма виверры. За 300 долларов за фунт вы получаете кофе, сделанный из очень-очень тщательно очищенных бобов, которые были съедены в пик своей зрелости суматранской пальмовой виверрой — ночным хищником из семейства кошачьих¹ — а затем высранных наружу, обильно благоухая пищеварительными соками животного и ароматом жопных желез.

Никто, кроме человека, не мог додуматься до того, чтобы делать кофе из такого. Для демона или ангела это было бы невообразимо. Они не могут играть в классики с идеологическими категориями, перенести что-либо из категории «отходы» в категорию «продукты», как это делают человеческие существа. Демон никогда бы не изобрёл ветряную мельницу, не придумал бы одностороннюю перспективу и не додумался бы до трансляции звукового описания бейсбольных матчей по радио. Мы можем создавать, но не по-настоящему изобретать и менять. Не так, как это делают люди. Ну некоторые люди. Может, один на тысячу или миллион.

Вот почему Вудро важен. Мне нужен человек, чтобы видеть то, чего не вижу я. Изобрести то, чего я не могу.

— Это импортный, — говорю я.

— Действительно хороший, - он делает ещё один глоток и хмурится. - Но ты несешь какой-то бред. Ты действительно думаешь, что Гитлер… чего?

— Смотри, как это работает. Ты встаёшь рано утром, а твои шнурки рвутся. Это тебя раздражает — создаёт негативный эмоциональный заряд. Ты передаешь его, зацепив машину женщины-водителя. Теперь она получает негативный заряд, так что добирается до работы и кричит на свою секретаршу, которая вернётся домой и не захочет трахаться со своим бойфрендом, что вызовет ссору, а затем он напьётся и его похмелье станет причиной того, что он собьет пятерых людей на следующее утро, когда ты уже забудешь про свои шнурки.

— То есть если бы я просто посмеялся над своими проблемами, это бы предотвратило несчастье и, следовательно, зло?

— Конечно, почему бы и нет?

— Думаю, что для того чтобы превратить кого-то в Джеффри Дамера, понадобится куча шнурков.

— Заряд может быть большим. Например, у твоей матери рак, поэтому ты бьешь жену.

— То есть надо стиснуть зубы и изображать стоика?

— Да. Если ты будешь бороться с собственной болью лично, а не станешь раздавать её окружающим, ты защитишь от неё мир.

— Зло просто случается, а добро нужно выбрать.

— Грубо говоря.

— Своего рода подтасовка карт в пользу человеческих страданий?

— Возможно.

Мы оба опять отхлебнули. Вудро думал. Я мог чувствовать, что он думает.

— Так что, Колумбайн и одиннадцатое сентября в конечном счёте можно свести к тому, что кто-то порвал шнурки? Все горести мира могли быть из-за нытиков, которые просто не повзрослели?

— Есть теория получше?

— Бред. Должно быть что-то большее.

— В это не хотят верить, потому что тогда некого винить. А людям нужен козел отпущения.

— Каждому богу нужен свой сатана,- сказал он.

Я улыбнулся.

*          *          *

За мной следует человек. Я могу видеть и слышать его, но не чувствовать.

Думаю, он один из «ярко сияющих» — защитников человечества в последние дни. Хотя лучше называть их «последняя отчаянная попытка космоса всё убрать, пока Мама не придёт домой и не увидит все эти пивные бутылки и бычки сигарет во дворе».

Будь я таким, как остальные, моя неспособность обнаружить его дала бы ему большое преимущество — возможно, он даже смог бы застать меня врасплох. Но мое тайное чутье старше обычных органов чувств, и человек, которого я могу слышать и видеть, но не могу мгновенно узнать его прошлое, надежды и возможное будущее, выглядит для меня как белая ворона.

Тем не менее, у меня есть дела поважнее. Я разберусь с ним потом или вообще буду избегать его, пока кризис не минует… или пока планета не превратится в шар из пепла, вращающийся вокруг большого шара из пепла.

Вудро движется в нужную сторону. Я аккуратно проложил путь перед ним. Его босс уже испорчен, но даже это играет в мою пользу. Я знаю хозяина его хозяина, и его недостатком является любопытство. Я могу заставить его быть любопытным. Я могу заставить его подтолкнуть Вудро к тому, чтобы изучать и расследовать, и если он получит намёки, найдёт ответы и самостоятельно сделает шаг…

Как бы мне хотелось просто подтолкнуть Вудро, сразу показать ему. Но он должен учиться сам, иначе никогда не решит ту проблему, где бессильны все ангелы и демоны.

Я припарковал «Бентли» на стоянке у магазина, вытащил плотный бумажный пакет из бардачка, открыл дверь машины и очутился перед деревянной дверью в Бостоне. (Эту дверь я сделал своими руками около 120 лет назад. Славный домик. Я много потрудился над ним.)

Я чую Ива внизу. Спускаюсь. Увидев меня, он удивляется.

— Эрнест? Я даже и не знал, что ты в городе!- лёгкая тень сомнения пробегает по его лицу.- Как ты?.. Я что, не запер заднюю дверь?

— Извини, Ив. Думаю, ты не будешь возражать против того, чтобы тебя принесли в жертву ради высшего блага.

— Прошу прощения?

Теперь он выглядит озадаченным, но по-настоящему удивляется, когда я выхватываю пистолет и всаживаю ему пулю прямо под парик.

Бедный говнюк. Он неплохо поработал, переведя «Дни огня», и иногда был неплохим приятелем, но tempus fugit. Следующая дверь, через которую я прохожу, приводит меня в Лос-Анджелес. Это дом Веры, и она принимает гостей. Я слышу их. Ладно. Мне требуется лишь миг, чтобы изменить свою внешность, и ещё миг, чтобы предвидеть её следующий шаг. Мм… кухня. Через две минуты. Охладить выпивку.

Я осматриваюсь, пока жду её. Она сделала ремонт. Очень аскетично и строго. Наверное, влетело в копеечку. Но после переиздания её перевода «Дней огня» она может себе это позволить.

И вот она входит внутрь.

— Эндрю?- говори она.- Я даже не заметила, как ты вошёл!

Вера мне нравится меньше, поэтому я даже не утруждаю себя всякими речами о «высшем благе». Просто стреляю.

После выстрела в гостиной тут же начинается гам, а я уже прохожу через дверь кладовки в кабинку в мужском туалете на автозаправке в Вирджинии. Я изменяю свою внешность, становлюсь незапоминающимся чёрным парнем и кладу орудие убийства обратно в бумажный пакет. Поворачиваюсь к двери и выхожу, не помыв руки.

До дома Вудро где-то полторы мили. Я не знаю кратчайшего пути, но вижу его. Я кладу бумажную сумку на пол его деревянного настила. Его стоило бы покрыть чем-нибудь водоотталкивающим. Я стучу в заднюю дверь и скрываю себя от людских глаз. Когда он открывает дверь, то оказывается с пистолетом в руке и удивлённым выражением на лице. Ещё одна подсказка. Если бы я мог молиться, я бы молился о том, чтобы до Вудро понял намёк.

*          *          *

— Ладно, а как насчёт Коди Брансвика?- спрашивает Вудро. Он выглядит осунувшимся. Он встретил своего друга Кука (меня) в местном «Старбаксе», и я угощаю. — Он не вписывается в твою систему.

— Какую систему?

— Твою систему передачи горячих угольков в тумане мирового зла. Помнишь Брансвика?

— Напомни.

— Он сел за растрату, но сейчас не об этом… Когда он попал в кутузку, я постоянно его посещал. Ну знаешь, пытался проследить, куда деньги ушли. Ему, видимо, не хватало общения, и он очень заводился, рассказывая мне всякие дикие вещи.

— Да ну? В каком смысле дикие?

— В смысле секса дикие.

— Опа.

— Так вот, его возбуждали только женщины-жертвы. Брансвик искал себе женщину, которую изнасиловали или растлили в детстве или вообще по жизни. Вот с кем он встречался. Если попадалась женщина без такого прошлого, то, по его словам, ему приходилось представлять себе, будто у нее всё это было.

— Господи Иисусе.

— А в детстве у него не было ни жестокого обращения, ни отсутствия внимания, ни какой-то ужасной трагедии. Он не был из распавшейся семьи. Он настаивал, что его не… ну ты понял.

— Ага.

— Не было иной причины, кроме того, что ему это нравилось. И он рассказал мне, как найти к ним подход. Он вел себя как чуткий современный парень, застенчивый, скромный, безобидный.

— Мистер белый и пушистый.

— Ну да. Это женщины с низкой самооценкой, полные готовности угодить и напуганные возможностью остаться в одиночестве, так что они с готовностью ему давали.

Мгновение мы просто сидели. А ведь Вудро всерьез обеспокоен этим вопросом - и это на фоне всех тайн и угроз, с которыми я его столкнул. Вся эта фигня с книгами, переводами «Дней огня». Я действительно сожалел. Я бы мог более мягко заставить его развиваться, но нет времени, нет возможности…

И ведь это сработало. Для него Коди Брансвик стал частью происходящего. Только человек может увязать воедино уёбка-растратчика и царство демонов, таинственных текстов и невозможных убийств. Это очень обнадёживает.

— И не накопилось у него никакого несчастья, - сказал Вудро. — И по меньшей мере половина его бывших не имела представления, что он интересовался ими только из-за их прошлого. Так что Брансвик, похоже, опровергает твою теорию о том, что «дерьмо случается».

— Почему он вызывает у тебя такое отвращение?

— А тебя от него не тошнит?

Нет.

— Конечно, но ты сам подумай: этим женщинам не делали больно, они ничего в итоге так и не узнали - что в этом плохого?

— Он использовал их. Он не видел в них людей. Они всего лишь… то, что его удовлетворяло.

— Вся суть в намерениях?

— Мы собираемся обсуждать Иммануила Канта?

— Если хочешь. Хотя ты выглядишь усталым и без попыток осознать категорический императив.

Категорический императив утверждает, что важно лишь намерение. Каждый раз, когда ты используешь человека исключительно ради достижения своей цели, а не оказываешь ему должное уважение сообразно его врождённой ценности, ты совершаешь неэтичный поступок. Но если ты сделаешь что-то плохое ради благой цели, то всё нормально.

— Думаю, Кант бы согласился, что Брансвик — дерьмо.

— А если с точки зрения утилитаризма?

Утилитаризм — полная противоположность. Важен лишь результат. Если это высшее благо для многих, тогда всё нормально. В наше время его малость допилили и дополнили, так что он не призывает, чтобы 51 человек из 100 убили, сожрали и вырвали золотые зубы у 49 человек, но в целом оправдывает «высшее благо для многих». Утилитаризм не возражает против совершения хороших дел по дурной причине.

— Он всё равно не вписывается, — настаивает Вудроу. — Даже если они не узнали, остается возможность, что могли бы узнать.

— Потенциальный вред не есть вред настоящий. Иначе выходит, что я халатен, храня нож у себя дома, потому что гость может найти его и выколоть себе глаз.

— Есть степени потенциального вреда.

— Послушай себя! «Степени вреда»? Говоришь как ссыкло! Почему бы тебе не подсесть к Канту и не согласиться, что намерение важнее всего?

— Потому что благие намерения - поганая отмазка! Не хочу, чтоб меня вынудили прощать каждого мудилу, который пожмёт плечами и скажет: «У меня были добрые намерения!»

Мы помолчали.

— Что же тебя беспокоит на самом деле? - спросил я.

Он вздыхает:

— Я хочу, чтобы ты помог мне найти кое-каких людей. Тех, кто связан с книгой «Дни огня».

— Никогда не слышал о ней.

*          *          *

Конечно же, Вудро не был моей единственной надеждой. Помимо множества демонов, в Ад были сосланы три ангела. Трое тех, кто творил зло на службе у Всесоздателя. Три ангела, которые, вероятно, были похожи на меня.

Узиил Убийца почти перешёл на мою сторону. Почти. В конце концов он отказался признать свой гнев против Бога, и этот гнев поглотил его.

Ангел боли тоже отвергла меня, настаивая, что Господь желает, чтобы мир поглотили печали и горести. Она считает, что ее выпустили, чтобы каждый получил свою долю страданий. Теперь, в отличие от прошлого, она исполнит свой долг.

Что касается Форгуэль, тысячелетия в бездне либо свели её с ума, либо наделили вероломством, превосходящим даже моё понимание. Она объединилась с Асмодеем, моим сильнейшим врагом.

Сразу после столкновения с Форгуэль и её приспешниками (я убил пятерых из них, но она сбежала), я почувствовал то, чего хотел. То, на что я надеялся и чего страстно желал с тех пор, как убил Ива и Веру.

Я услышал зов от Вудро, заглушивший всех демонов и на Земле, и в Аду. Я услышал его и узнал. Он понял. До него дошло. Он знал греческий и латынь и смог перейти от древних языков к древнейшему. Все эти намёки, недомолвки, переплетения и двойные смыслы - он всё понял. Понял и позвал.

Я явился на зов, и вот мы стоим в полуразрушенном деревянном здании. Сейчас ночь, и он истекает кровью. Я сбросил обличье Кука, но и истинный свой облик принимать не стал. Мне невыгодно курочить его замечательный, замечательный мозг. Я показываю ему частичку себя. Достаточно, чтобы ошеломить, но недостаточно, чтобы свести с ума.

Он лежит на полу, смотрит на меня и выдавливает слабую вымученную усмешку.

— Последний раз, когда меня подстрелили, у меня не было галлюцинаций, - говорит он. - Так что надеюсь, что ты настоящий.

С улицы раздается звук выстрела, и он вздрагивает.

Я улыбаюсь, вздымаю свои руки и подчиняю себе время.

— Пока что ты в безопасности, — говорю я.

Он поворачивается к двери. Разумеется, там темным-темно, поскольку даже свет застыл относительно нас.

— Что ты сделал?

— Сущий пустяк,- говорю я, подув на него. Его рана затягивается, и он негромко охает, когда пуля — думаю, это 10 мм, забавный калибр — выпадает на пол.

Он смотрит на меня и тяжело сглатывает. Потом (и мне это нравится) он поднимается на ноги. Браво, Вудро! Смело смотри мне в лицо стоя, на равных!

— Ну и что теперь?

— А чего ты ожидал?

Он хмурится:

— Ты предложишь мне мир со всеми его богатствами?

— В Европе утечка биологического оружия, Вифлеем в огне, Китай навострил свои сабли на Индию и Пакистан, никто в NASA или любой из обсерваторий не знает, что такое Красная Звезда, а за последние шесть месяцев не родилось ни одной девочки. Тебе действительно нужен такой мир?

— Ну если так…

— Как насчёт того, - спрашиваю я. — чтобы самому стать миром.

Помолчав некоторое время, он кивает:

— Что я должен сделать?

— Ты прочитал книгу. Ты и сам знаешь.

— Нужно найти третью тропу.

— Если она существует. Я не могу указать и не могу найти её для тебя.

— Почему?

На какой-то миг я сержусь. Не просто сержусь — я в ярости. У людей есть потенциал к столь многому, но стремление к столь малому! В эту секунду я готов дать Дагону и Белиалу сделать с людьми всё что они хотят. Дать им прекратить всю эту возню.

Но это проходит. Люди не совершенны. Они и не задумывались такими.

— По той же причине, почему не могу вместо тебя влюбиться. Есть то, что можно сделать только самому.

— А что если я откажусь?

— Ты ведь не всерьёз?

Он вздыхает:

— Можешь хотя бы сказать мне, с чего начать?

— Ты начнёшь с клятвы.

— Что?

— Ну хватит. Это не должно тебя удивлять.

Вот оно. Трудная часть. Я могу защищать его как своего слугу. Улучшить его. Может быть, дать ему силы, чтобы отбросить тьму. Но это должен быть его выбор. Без принуждения.

— Ну да. Такие, как ты, всегда требуют служения.

Ох, Вудро. Не говори со мной в циничном тоне.

— Я не хочу, чтобы ты служил мне,- говорю я. — Я хочу, чтобы мы помогли друг другу. Ты видел, как я исцелил тебя. Мы поклянёмся друг другу и сможем работать вместе. Объединить силы...

— Ага. Ты мне дары, а я тебе свою душу, так?

— Мне не нужна одна паршивая человеческая душонка. Я хочу обеспечить будущее человечества.

— Твоё будущее?

— Всеобщее будущее!

Он смотрит на меня из-под нахмуренных бровей, и я не могу этого вынести. Я не могу вынести недоверие. Годами, веками, тысячелетиями на меня клеветали за попытку помочь - и вот результат. Тысячелетия лжи и пропаганды против меня принесли плоды.

— Вудро, это твой единственный шанс.

Может быть, этот смертный как-то видит мою ложь насквозь. Или, возможно, он просто не может выкинуть из головы библейские истории. Или же причина в том, что по натуре своей он подозрительный коп, который способен видеть во мне только подозреваемого.

— Не продаюсь. Извини.

— Вудро, умоляю тебя!

— Отстань от меня, Сатана, — говорит он с усмешкой. Он принял решение. Я могу видеть, как его решение меняет будущее - словно круги расходятся по воде. Он принял решение. Он не изменит его — не может изменить.

Он готов обречь мир на проклятие, лишь бы спасти свою душу.

— Ах ты хрен эгоистичный,- говорю я и добавляю ещё кое-что на енохианском. И после этого Вудро Миллера больше нет.

*          *          *

Чтобы окончательно всё испоганить, этот ебанутый «ярко сияющий» нашёл меня в захолустье в Канзасе. Мистер «не оставляю следов». Мелкий уродливый гондон. Я вижу, как он следит за мной, когда я отъезжаю от отеля на «Лэндровере», и внезапно понимаю, что с меня хватит. Я таращу на него глаза, будто только что заметил, а затем давлю газ в пол.

Как я и рассчитывал, он гонится за мной, и в нужный момент я съезжаю с шоссе, пересекаю канаву и начинаю прокладывать себе дорогу по пшеничному полю какого-то несчастного лоха. Где-то на полмили тянется роща деревьев - возможно, фермер оставил ее, чтобы отметить границу двух полей. Хорошее место, чтобы разобраться с этим парнем.

Когда он останавливает тачку и вылезает из неё, у него в руке пушка. «Смит и Вессон». Похоже на модель Bodyguard или Bodyguard Airweight.

— Привет, Венделл²,— говорю я.

Если он и удивлён, что я знаю его имя, то не показывает этого. С такими глазами, как у него, легко сделать стеклянный взгляд.

Мое сверхъестественное чутье не может пронять этого парня, но я в курсе, как нанять частного детектива.

Он целится в меня.

— Тебе этого не нужно, — говорю я. — Давай просто поговорим.

— Встань так, чтобы я мог тебя видеть.

Это просчитанный риск. Что он может мне сделать? Убить меня? В худшем случае он немного меня задержит, а возможно, и этого не сможет.

— Ты знаешь, кто я, Венделл?

— Пастыри не уверены насчёт тебя.

Пастыри. Хорошее название — этот парень определённо выглядит как овца. Интересно, кто они? Будь у меня больше времени, я бы разузнал их имена. Но Венделл не даёт мне необходимого времени. Как не дают Азраил и другие привязанные.

— Как насчет сменить контору? Что бы они тебе ни давали, я могу предложить больше.

— Ты не сможешь искусить меня.

— Ты уверен? Делать что-то хорошее по дурной причине всегда было популярно.

— Их воля - моя воля.

Когда он сказал это — прямо, честно, бездумно — я осознал, что он говорит правду, и это потрясло меня. Эти ублюдки действительно сделали это. Они взяли человеческое существо и опустошили его настолько, что он стал их марионеткой. Они засунули в него свои руки, и он служит их перчаткой, пока они роются в этом горящем мире.

— Всемогущая никогда не допустила бы, чтобы они забрали твою душу, — говорю я ему. - Если ты думаешь, что они на Её стороне, то делаешь ужасную ошибку.

— Они ничего не забирали у меня. Я сам отдал.

— Ты отдал свою волю? Свою свободу, своё право выбора? - меня чуть не стошнило. - Как ты мог заключить такую сделку?

— А что ещё у меня есть? Что ещё достойно быть принесённым в жертву Богу?

— Бог не хочет, чтобы ты был рабом!

— Бог хочет, чтобы я бы добродетелен, и сейчас я именно таков.

Этот человек является насмешкой над всем, за что я сражался, и я не позволю ему жить ещё хоть секунду. Я призвал своё копьё в тот самый момент, когда он выстрелил.

Видимо, я становлюсь небрежным - я ждал пулю. Я могу уворачиваться от пуль. Но он выстрелил светом, а свет движется так же быстро, как и я.

Я пробил своим оружием его горло. Он прострелил мне правое плечо. Это луч чистоты, и я наконец ощутил это.

Наслаждение.

Оно струится сквозь меня, тёплое касание любви, первое движение вселенной, заботливая энергия Пресвятой.

Я купаюсь в блаженстве. Я вкушаю волю Божью и понимаю, что буду прощён, если только покаюсь.

Никогда в жизни я не был столь оскорблён.

=========================================================

1 - На самом деле виверры не относятся к кошачьим - это отдельное семейство хищников. Видимо, у Люцифера туговато с зоологией.

2 - Это Венделл Делбертон, он же crusader17 - бывший морской пехотинец, активист за запрет абортов, наделенный охотник (и экстремист) кредо Avenger.