Представляю вашему вниманию перевод начала 3 тома Victorian Age Vampire Trilogy
Парса, Первая Персидская Империя, IV в. до н. э.
Кеминтири, дочь Сета, прибыла в Парсу вместе с последним караваном данников в семнадцатом году правления императора Артаксеркса III. Цветущая столица располагалась в Заргосских горах, к северу от великой дороги, которая вела из Сагартии в Вавилон, затем вдоль Евфрата в Сирию, а дальше на юг вдоль побережья и к дельте Нила. Дань присылали отовсюду: кожи из Арианы и Арахозии, лошади и мечи из Согда, золото из Индии, посуда и колесницы из Сирии, слоновая кость из Эфиопии, ткани из Армении и Аравии. Также отовсюду присылали налоги, уплачиваемые серебряными талантами, и лучших рабов. Сатрапы и прочие вельможи слали письма, где клялись в верности императору.
Два года назад войска Артаксеркса высадились ниже дельты Нила, разрушили города фараона Нектанеба II и превратили Нижний Египет в особенно богатую сатрапию Персии. Император лично заколол священного быка в Мемфисе, лишив Египет не только независимости, но и религии.
Кеминтири прибыла в Парсу не для того, чтобы спорить с императором, однако и даров с собой не привезла. Не к стареющему Артаксерксу стремилась она. Дочь Сета явилась во всем великолепии, окруженная рабами и воинами, чтобы увидеть бога. Ведь Парса была не только цветущей столицей величайшей империи мира, но и домом избранника Ахурамазды, бога воителей и клятв.
Под величественным дворцом располагалось логово Митры.
Около полуночи Кеминтири поднялась по восточным ступеням дворца, которые вели к ападане – большому залу с крышей, поддерживаемой колоннами, который приказал построить Дарий Великий два столетия назад. Весь дворцовый комплекс был залит желтым и красным светом от факелов и светильников.
Наверху стояли двое стражей из числа солдат, которых греки называли Athanatoi – бессмертные. Кеминтири не сомневалась в том, что корень их силы – кровь бога. Они скрестили копья, преградив ее путь. Не прозвучало ни слова, лишь лязг оружия.
– Пропустите меня, – произнесла она голосом, подобным легкому ветерку в пустыне. Стражи разомкнули копья, дав ей пройти.
Она шла под крышей из дерева, которую поддерживали шесть дюжин каменных колонн, каждая высотой как десять мужчин. Ее сандалии топтали каменный пол. Она шла, пока не почувствовала присутствие силы, будто на нее надвигалась буря.
– Эти стражи покончат с собой, когда осознают свою оплошность, – голос был спокойным, чуждым сомнения и страха. Это был голос бога.
– Разве самоубийство что-то значит для бессмертных? – произнесла она. – Разве океан боится волн, а пустыня – песка?
– Бессмертна армия, но не солдаты. Каждого погибшего сменяет новый боец.
– Понятно, - ее взгляд рыскал по теням в поисках того, кому принадлежал этот совершенный голос, но ападана надежно прятала его даже от ее золотых очей. – А ведь ты мог бы предложить им иное бессмертие.
Ответом ей был смешок, похожий на звук камушка, катящегося с горки. Она пошла на звук и оказалась перед двумя дверьми. Выбрав левую, она попала в лабиринт из узких коридоров. На одном из поворотов ей повстречался еще один бессмертный, который копьем указал ей направление. «Придется ли ему умереть за своего бога?» – задумалась она и решила, что рано или поздно всем им придется.
Коридор вывел ее в небольшой дворик, откуда открывался вид на южную часть дворцового комплекса. Справа от нее был зимний дворец, пристроенный к дому, построенному по приказу Дария, как и ападана. А прямо перед ней стояли здания, построенные при Ксерксе, который сменил Дария на троне Персии. Она улыбнулась, различив в архитектуре египетские мотивы. Это не они покорили Египет, это Египет покорил их.
Она пересекла дворик и вошла в здание. Вдоль стен штабелями лежала дань, которую доставляли в город всю весну. Она не обратила на эту роскошь никакого внимания.
– Богатства Персии тебя не интересуют, – констатировал голос, источник которого она по-прежнему не могла найти.
– Напоминание об очевидном? Нет, – она прошла в зал для приемов. У возвышающегося трона она различила мужской силуэт.
– А что интересует?
– Наличие равного.
Митра, Бык Персии, и Кеминтири, дочь Сета, заключили союз на семнадцать лет. Не более чем мгновение для тех, кто топчет землю столетиями, но это время было счастливым для бога солдат и победы, ибо лишь Кеминтири его понимала. Когда-то и он, и она были смертными, но стали богами, попирающими землю и боящимися солнца.
Долгими зимними ночами Митра рассказывал Кеминтири о тех временах, когда ходил под солнцем, которое теперь почитали с его именем на устах.
– Я был военачальником, - рассказал он ей. – В той войне против меня выступили враги, которым помогали чародеи, а то и сами боги. Проходя каждую лигу, мое войско лишалось ста человек, но враг терял двух солдат за каждого моего. Наконец мы достигли их цитадели. Их ведьмы наслали на нас огонь с небес, но мы не дрогнули. Головами врагов мы украсили дорожные столбы.
Он продолжил:
– Их предводитель скрылся от нас. Я знал, что он вернется, чтобы сразиться со мной, потому мы разбили лагерь и принялись разорять город и насиловать женщин. И он вернулся, но не с гневом, а с почестями. Он назвался Ведартой и сказал: «Ты выжил там, где никто не смог бы. За это я даю тебе вечность». И он сделал меня богом.
А Кеминтири рассказала ему о том, как была жрицей, а затем была избрана, чтобы познать суть бога, которому служила. Ее отправили искать себе домен, и вот после долгих странствий она явилась к Митре.
– Царю победителей нужна царица, – сказала она, и он согласился.
В ночь, когда пришла Кеминтири, в Парсе родился мальчик. Оба бога сочли это добрым знамением и дали мальчику имя Нушад, что значило «рожденный в счастье». Ни один из богов пока еще не превращал людей в подобных себе, и Нушад казался им идеальным кандидатом. Мальчику надлежало расти во дворце под пристальным взором бессмертных отца и матери, а затем стать новым богом их пантеона. Вся Персия должна была склониться перед Нушадом, сыном Митры.
Глава семьи, в которой родился мальчик, был священником культа, и Нушад вступил в него в возрасте одиннадцати лет. Он носил сперва маску ворона, затем фату невесты, как было принято у поклонявшихся Митре. В пятнадцать лет он стал солдатом, а в рядах культа получил ранг льва и с гордостью демонстрировал своим бессмертным родителям кошачью маску. Митра и Кеминтири были довольны. Вскоре они собирались дать мальчику вечность.
В том же году он познакомился с бледнокожей красавицей по имени Дэва. Имя это принадлежало ужасным демонам, и Дэва говорила, что взяла его, чтобы оно напоминало ей о том, какой испорченной она была до того, как вняла учению пророка Зороастра, известного также как Заратустра. Естественно, Нушад знал о пророке, ведь цари и императоры Персии объявляли себя последователями его учения. Мальчик и девушка подружились.
Нушад из мальчика превратился в мужчину, и Дэва стала возлюбленной самого влиятельного человека в Парсе. Она ублажала его по ночам, а днем уходила, чтобы не мешать заниматься мужскими делами. Нушад чувствовал ее печаль.
– В чем дело, милая? – спрашивал он снова и снова, но она месяцами уклонялась от ответа.
В один из вечеров, когда они делили ложе, Нушад вновь задал вопрос и Дэва дала ответ.
– Дело в твоем отце, – произнесла она. – Я не доверяю ему.
Принц не верил своим ушам:
– Как ты можешь говорить такое? Он Митра, избранник Ахурамазды, царь клятв, великий военачальник, солнечный владыка. Митра обнимает весь мир.
– Так говорят мне мои глаза, – ответила девушка. – Но мое сердце говорит иное. Вера позволяет мне увидеть больше.
– И что же ты видишь, любовь моя? – спросил Нушад.
– Пророк говорит о великой войне между добром и злом, между Ахурамаздой и Ариманом. Боги – лишь отражения этой войны между Создателем и Врагом.
– Но Митра ведет армию Ахурамазды! – воскликнул Нушад. – Он ведет добро на битву со злом!
– Хотела бы я в это верить, – ответила девушка. – Боюсь, твой отец сражается не на той стороне.
Принц пытался возразить, но она продолжила:
– Пророк учит нас сторониться мертвецов, а твой отец холоден, как могила. Пророк запрещает голодать, кроме как для очищения, а твой отец, который должен быть чистейшим из всех, избегает еды и питья. Митра – солнечный царь, но ты видишь отца лишь по ночам.
Нушад ответил ей давно заученными словами. Отец появляется ночью, потому что днем он путешествует по небу с востока на запад. Его плоть холодна, потому что он устал сиять целый день. И питаться он может лишь дарами небес и жертвенной кровью, а не чем-то иным. Но говоря об этом своей любимой, Нушад сам понял, как мало смысла в этих словах.
Они вместе молились всю эту ночь и еще несколько ночей, а затем принц направился к императору Персии. И вот в одну из ночей Митра поднялся из своей святая святых и увидел костры до небес и солдат, заполонивших двор. Тут был и слабовольный император Арсес, который требовал, чтобы «ложный бог» ушел. Митра рассмеялся и был готов растоптать заносчивого царька, но тут заметил своего сына, снявшего церемониальные наряды и впервые за восемнадцать лет одетого как простолюдин.
– Изыди! – потребовал бывший принц. – Во имя всех богов, во имя света я изгоняю тебя, создание тьмы! Изыди, ложный бог! Изыди, ложный отец!
Митра мечтал провести вечность вместе с сыном, и крушение надежд ошеломило его. Его холодное сердце переполнилось яростью. Его жрецы были казнены, он чуял их кровь и жаждал отомстить, но не мог сделать и шага вперед.
Нушад, указывая пальцем в его сторону, закричал:
– Изыди! Именем Ахурамазды и пророка Зороастра приказываю тебе: изыди!
Сила этих слов обжигала как пламя, жаркое и неукротимое. В ту ночь Митра навсегда расстался с сыном. Но прежде чем покинуть Парсу он решил отомстить той, кто отравил разум его наследника – Дэве.
Он нашел ее стоящей у дороги, будто она его ждала.
– Это ты! – вскричал он яростно. – Уничтожу!
Он схватил ее за горло и поднял над землей, собираясь размазать ее по брусчатке. Черты лица Дэвы поплыли, и она показала свой истинный облик.
Кеминтири смеялась над своим любовником.
Митра скрылся в ночи.
Пролог, в котором двое падших богов нашли утешение друг в друге
Парса, Первая Персидская Империя, IV в. до н. э.
Кеминтири, дочь Сета, прибыла в Парсу вместе с последним караваном данников в семнадцатом году правления императора Артаксеркса III. Цветущая столица располагалась в Заргосских горах, к северу от великой дороги, которая вела из Сагартии в Вавилон, затем вдоль Евфрата в Сирию, а дальше на юг вдоль побережья и к дельте Нила. Дань присылали отовсюду: кожи из Арианы и Арахозии, лошади и мечи из Согда, золото из Индии, посуда и колесницы из Сирии, слоновая кость из Эфиопии, ткани из Армении и Аравии. Также отовсюду присылали налоги, уплачиваемые серебряными талантами, и лучших рабов. Сатрапы и прочие вельможи слали письма, где клялись в верности императору.
Два года назад войска Артаксеркса высадились ниже дельты Нила, разрушили города фараона Нектанеба II и превратили Нижний Египет в особенно богатую сатрапию Персии. Император лично заколол священного быка в Мемфисе, лишив Египет не только независимости, но и религии.
Кеминтири прибыла в Парсу не для того, чтобы спорить с императором, однако и даров с собой не привезла. Не к стареющему Артаксерксу стремилась она. Дочь Сета явилась во всем великолепии, окруженная рабами и воинами, чтобы увидеть бога. Ведь Парса была не только цветущей столицей величайшей империи мира, но и домом избранника Ахурамазды, бога воителей и клятв.
Под величественным дворцом располагалось логово Митры.
Около полуночи Кеминтири поднялась по восточным ступеням дворца, которые вели к ападане – большому залу с крышей, поддерживаемой колоннами, который приказал построить Дарий Великий два столетия назад. Весь дворцовый комплекс был залит желтым и красным светом от факелов и светильников.
Наверху стояли двое стражей из числа солдат, которых греки называли Athanatoi – бессмертные. Кеминтири не сомневалась в том, что корень их силы – кровь бога. Они скрестили копья, преградив ее путь. Не прозвучало ни слова, лишь лязг оружия.
– Пропустите меня, – произнесла она голосом, подобным легкому ветерку в пустыне. Стражи разомкнули копья, дав ей пройти.
Она шла под крышей из дерева, которую поддерживали шесть дюжин каменных колонн, каждая высотой как десять мужчин. Ее сандалии топтали каменный пол. Она шла, пока не почувствовала присутствие силы, будто на нее надвигалась буря.
– Эти стражи покончат с собой, когда осознают свою оплошность, – голос был спокойным, чуждым сомнения и страха. Это был голос бога.
– Разве самоубийство что-то значит для бессмертных? – произнесла она. – Разве океан боится волн, а пустыня – песка?
– Бессмертна армия, но не солдаты. Каждого погибшего сменяет новый боец.
– Понятно, - ее взгляд рыскал по теням в поисках того, кому принадлежал этот совершенный голос, но ападана надежно прятала его даже от ее золотых очей. – А ведь ты мог бы предложить им иное бессмертие.
Ответом ей был смешок, похожий на звук камушка, катящегося с горки. Она пошла на звук и оказалась перед двумя дверьми. Выбрав левую, она попала в лабиринт из узких коридоров. На одном из поворотов ей повстречался еще один бессмертный, который копьем указал ей направление. «Придется ли ему умереть за своего бога?» – задумалась она и решила, что рано или поздно всем им придется.
Коридор вывел ее в небольшой дворик, откуда открывался вид на южную часть дворцового комплекса. Справа от нее был зимний дворец, пристроенный к дому, построенному по приказу Дария, как и ападана. А прямо перед ней стояли здания, построенные при Ксерксе, который сменил Дария на троне Персии. Она улыбнулась, различив в архитектуре египетские мотивы. Это не они покорили Египет, это Египет покорил их.
Она пересекла дворик и вошла в здание. Вдоль стен штабелями лежала дань, которую доставляли в город всю весну. Она не обратила на эту роскошь никакого внимания.
– Богатства Персии тебя не интересуют, – констатировал голос, источник которого она по-прежнему не могла найти.
– Напоминание об очевидном? Нет, – она прошла в зал для приемов. У возвышающегося трона она различила мужской силуэт.
– А что интересует?
– Наличие равного.
Митра, Бык Персии, и Кеминтири, дочь Сета, заключили союз на семнадцать лет. Не более чем мгновение для тех, кто топчет землю столетиями, но это время было счастливым для бога солдат и победы, ибо лишь Кеминтири его понимала. Когда-то и он, и она были смертными, но стали богами, попирающими землю и боящимися солнца.
Долгими зимними ночами Митра рассказывал Кеминтири о тех временах, когда ходил под солнцем, которое теперь почитали с его именем на устах.
– Я был военачальником, - рассказал он ей. – В той войне против меня выступили враги, которым помогали чародеи, а то и сами боги. Проходя каждую лигу, мое войско лишалось ста человек, но враг терял двух солдат за каждого моего. Наконец мы достигли их цитадели. Их ведьмы наслали на нас огонь с небес, но мы не дрогнули. Головами врагов мы украсили дорожные столбы.
Он продолжил:
– Их предводитель скрылся от нас. Я знал, что он вернется, чтобы сразиться со мной, потому мы разбили лагерь и принялись разорять город и насиловать женщин. И он вернулся, но не с гневом, а с почестями. Он назвался Ведартой и сказал: «Ты выжил там, где никто не смог бы. За это я даю тебе вечность». И он сделал меня богом.
А Кеминтири рассказала ему о том, как была жрицей, а затем была избрана, чтобы познать суть бога, которому служила. Ее отправили искать себе домен, и вот после долгих странствий она явилась к Митре.
– Царю победителей нужна царица, – сказала она, и он согласился.
В ночь, когда пришла Кеминтири, в Парсе родился мальчик. Оба бога сочли это добрым знамением и дали мальчику имя Нушад, что значило «рожденный в счастье». Ни один из богов пока еще не превращал людей в подобных себе, и Нушад казался им идеальным кандидатом. Мальчику надлежало расти во дворце под пристальным взором бессмертных отца и матери, а затем стать новым богом их пантеона. Вся Персия должна была склониться перед Нушадом, сыном Митры.
Глава семьи, в которой родился мальчик, был священником культа, и Нушад вступил в него в возрасте одиннадцати лет. Он носил сперва маску ворона, затем фату невесты, как было принято у поклонявшихся Митре. В пятнадцать лет он стал солдатом, а в рядах культа получил ранг льва и с гордостью демонстрировал своим бессмертным родителям кошачью маску. Митра и Кеминтири были довольны. Вскоре они собирались дать мальчику вечность.
В том же году он познакомился с бледнокожей красавицей по имени Дэва. Имя это принадлежало ужасным демонам, и Дэва говорила, что взяла его, чтобы оно напоминало ей о том, какой испорченной она была до того, как вняла учению пророка Зороастра, известного также как Заратустра. Естественно, Нушад знал о пророке, ведь цари и императоры Персии объявляли себя последователями его учения. Мальчик и девушка подружились.
Нушад из мальчика превратился в мужчину, и Дэва стала возлюбленной самого влиятельного человека в Парсе. Она ублажала его по ночам, а днем уходила, чтобы не мешать заниматься мужскими делами. Нушад чувствовал ее печаль.
– В чем дело, милая? – спрашивал он снова и снова, но она месяцами уклонялась от ответа.
В один из вечеров, когда они делили ложе, Нушад вновь задал вопрос и Дэва дала ответ.
– Дело в твоем отце, – произнесла она. – Я не доверяю ему.
Принц не верил своим ушам:
– Как ты можешь говорить такое? Он Митра, избранник Ахурамазды, царь клятв, великий военачальник, солнечный владыка. Митра обнимает весь мир.
– Так говорят мне мои глаза, – ответила девушка. – Но мое сердце говорит иное. Вера позволяет мне увидеть больше.
– И что же ты видишь, любовь моя? – спросил Нушад.
– Пророк говорит о великой войне между добром и злом, между Ахурамаздой и Ариманом. Боги – лишь отражения этой войны между Создателем и Врагом.
– Но Митра ведет армию Ахурамазды! – воскликнул Нушад. – Он ведет добро на битву со злом!
– Хотела бы я в это верить, – ответила девушка. – Боюсь, твой отец сражается не на той стороне.
Принц пытался возразить, но она продолжила:
– Пророк учит нас сторониться мертвецов, а твой отец холоден, как могила. Пророк запрещает голодать, кроме как для очищения, а твой отец, который должен быть чистейшим из всех, избегает еды и питья. Митра – солнечный царь, но ты видишь отца лишь по ночам.
Нушад ответил ей давно заученными словами. Отец появляется ночью, потому что днем он путешествует по небу с востока на запад. Его плоть холодна, потому что он устал сиять целый день. И питаться он может лишь дарами небес и жертвенной кровью, а не чем-то иным. Но говоря об этом своей любимой, Нушад сам понял, как мало смысла в этих словах.
Они вместе молились всю эту ночь и еще несколько ночей, а затем принц направился к императору Персии. И вот в одну из ночей Митра поднялся из своей святая святых и увидел костры до небес и солдат, заполонивших двор. Тут был и слабовольный император Арсес, который требовал, чтобы «ложный бог» ушел. Митра рассмеялся и был готов растоптать заносчивого царька, но тут заметил своего сына, снявшего церемониальные наряды и впервые за восемнадцать лет одетого как простолюдин.
– Изыди! – потребовал бывший принц. – Во имя всех богов, во имя света я изгоняю тебя, создание тьмы! Изыди, ложный бог! Изыди, ложный отец!
Митра мечтал провести вечность вместе с сыном, и крушение надежд ошеломило его. Его холодное сердце переполнилось яростью. Его жрецы были казнены, он чуял их кровь и жаждал отомстить, но не мог сделать и шага вперед.
Нушад, указывая пальцем в его сторону, закричал:
– Изыди! Именем Ахурамазды и пророка Зороастра приказываю тебе: изыди!
Сила этих слов обжигала как пламя, жаркое и неукротимое. В ту ночь Митра навсегда расстался с сыном. Но прежде чем покинуть Парсу он решил отомстить той, кто отравил разум его наследника – Дэве.
Он нашел ее стоящей у дороги, будто она его ждала.
– Это ты! – вскричал он яростно. – Уничтожу!
Он схватил ее за горло и поднял над землей, собираясь размазать ее по брусчатке. Черты лица Дэвы поплыли, и она показала свой истинный облик.
Кеминтири смеялась над своим любовником.
Митра скрылся в ночи.
Комментариев нет:
Отправить комментарий