Clan Novel Trilogy - Lasombra - Book 1. Главы 57, 58, 59

15 мая 2000 г., понедельник, 23:03
Международный аэропорт имени короля Абдул-Азиза
Джидда, Саудовская Аравия

В финале все было просто.

Эндрю целый час бродил по ангару, подмечая укрытия и пути наступления, твердя про себя: «Обходить канистры... Обходить канистры...» - а потом его осенило.

В ангаре находились сотни галлонов высококачественного топлива, которые планировалось разбавить более дешевым перед заправкой самолетов. Здесь были и прочные шланги, и мощные насосы. Эндрю ухмыльнулся. Остальные вздрогнули.

Когда он объяснил им свой план, они успокоились. Барри заявил, что ему нужна футболка с надписью «Налей керосина, а дальше всё просто» - Эндрю пообещал раздобыть такие для всей стаи.

Эндрю проверил, как стая реагирует на поджигание авиакеросина паяльной лампой. Ему самому было тяжело сохранять самообладание, и он позволил себе вздрогнуть на глазах у стаи. Он надеялся, что это проявление слабости поможет остальным расслабиться и чувствовать себя более уверенно - в конце концов, у них был всего один шанс, если только их цель не стала глупее.

Из них всех Роксана была ближе всего к тому, чтобы стать мистиком Бездны, и ей пришлось хуже всего - она превратилась в клубок тьмы, съежилась в углу и просидела там около часа. Никколо смог сохранить человеческий облик, но в остальном вел себя так же. Симон Петр тоже забился в угол, но не сбежал туда, а достойно ушел.

Барри держал себя в руках. Да, он весь дрожал, но при этом смог удержать в руках паяльную лампу и шланг, направляя струю огня на различные предметы. Эндрю засек время - оказалось, что Барри способен управляться с огнем не менее трех минут. Он понадеялся, что этого будет достаточно.

Когда стая устраивала засаду в пустыне, у них все было под контролем - здесь же все было иначе. Кругом были люди, и, хоть они были слабы, их было много. Стае нужно было действовать быстро, не отвлекаясь и не давая воли своим слабостям.

Так что ловушка была довольно проста. Труп владельца высосали досуха, начисто отмыли, чтобы он не издавал запахов, и уложили на стол, за который усадили Роксану. От двух 200-литровых бочек с китайским авиакеросином протянули шланги, заканчивающиеся форсунками, которые закрепили над дверью. К форсункам тянулись провода в асбестовой оплетке - Барри мог управлять открытием форсунок, сидя на поддонах на расстоянии в несколько метров. Тихонько шипели две паяльные лампы - раз в пару часов стая доливала в них керосин. Систему пожаротушения ангара перемонтировали прямо над форсунками, так что Барри нажатием одной кнопки мог сбросить кучу пламеостанавливающих химикатов.

Оставалось только ждать.

Воскресенье прошло без единой новости о Люсите или ее самолете. Симон Петр прослушивал переговоры авиадиспетчеров как силами своей магии, так и с помощью радиоаппаратуры Канихуряна. Дважды стае пришлось напрячься: первый раз - когда в эфире сообщили о вылете CC-138 из Медины, второй - когда в дверь постучали.

Вскоре выяснилось, что вылетевший самолет принадлежал местному мясному магнату - по документам все было чисто. А в дверь постучал клиент - здоровенный жирный кавказец, который застыл на месте, увидев труп Канихуряна. Эндрю влез к нему в голову и приказал уйти и вернуться в среду - к тому времени они бы уже закончили.

Часы ожидания стая скрашивала беседой:

- Это же китайское топливо, - сообщил Барри, увидев логотип нанкинского нефтеперерабатывающего завода компании JPC. - Как оно тут оказалось?

Они перебрали кучу вариантов, но так и не пришли к одному выводу. Скорее всего, это топливо поставляли в Иран или Ирак, а потом многократно перепродавали, и вот оно оказалось в Саудовской Аравии - но стая слишком плохо разбиралась в том, что творилось в этом регионе.

Еще они обсуждали былые подвиги. Никколо рассказал о непростой охоте на одного из врагов его сира в Испании во время гражданской войны. Эндрю вспомнил, какие клоуны соперничали с ним за пост епископа, и поведал немного о положении Шабаша в Каскадии. Барри и Роксана обсуждали методы своих наставников на пути ночи. Симон Петр рассказал о своих приключениях в составе кочевой банды ласомбра, которые выдавали себя за консалтинговое агентство и стремились разорить основанное Камарильей издательство в Калифорнии. Никто из них особо не вдавался в подробности, но Эндрю было приятно видеть, что стая стала чем-то большим, чем просто группой попутчиков.

В конце ночи воскресенья Эндрю запер ангар и приказал проходящему мимо грузчику написать на табличке по-арабски и по-английски, что Канихурян уехал по делам, но вернется в понедельник вечером.

Вечер понедельника начинался так же, как и воскресный, но стая была на взводе. Эндрю открыл дверь и снял табличку. Симон Петр проверил данные и выяснил, что самолет Люситы сделал посадку в Хиджазе и возвращается в Джидду.

Эндрю задумался над тем, стоит ли убить пилота, но потом решил, что лучше отдать его на допрос более искушенным в этом деле вампирам, и сообщил об этом стае - пилота надлежало брать живым. Не обязательно целым, но живым.

Барри нахмурился:

- Тогда кому-то придется вытаскивать его из огня.

- Верно, - ответил Эндрю. - В случае чего тебе придется лезть в огонь, а управление форсунками передашь Симону Петру или мне. Но я надеюсь, что до этого не дойдет.

Они продолжили молча ждать. 

Внезапно Симон Петр вышел из транса, открыл глаза и включил ближайший радиоприемник. Стая услышала, как диспетчер переговаривается с бортом 02-138, заходящим на посадку с севера. Пилот - женщина, американка судя по голосу - попросила также предоставить ей ночлег рядом с ангаром, где ждала стая. Мол, она планирует продать самолет, и ей придется здесь задержаться. Члены стаи переглянулись и ухмыльнулись: конечно, придется.

Когда самолет начал снижаться, Симон Петр отключил радиоаппаратуру, а Роксана выключила половину ламп: вход остался ярко освещен, а вампиры оказались в темноте.

Позже Люсита вспоминала, что в тот момент не почувствовала опасности, хотя обычно чутье ее не подводило. Что было причиной - горечь после разговора с Фатимой, магия Шабаша или воля судьбы - она не знала.

Вместе с Анжеликой они направились к ангару.

Анжелика устала - смятение Люситы отдавалось эхо в мыслях летчицы, не давая ей спать. И когда Люсита проснулась на борту самолета, то оказалось, что они уже летят в Джидду. Сперва Люсита сочла это бунтом, но затем поняла, что Анжелика спасает их обеих: чем дальше они были от Фатимы, тем меньше отчаяние накатывало на Люситу и тем слабее ее боль отдавалась в душе летчицы.

Нужно было разгрузить самолет и лететь. Куда лететь - Люсита не знала, лишь бы подальше отсюда. У Люситы не получалось ясно мыслить, и это лишь осложнялось тем, что она необдуманно растратила кровь в долине. Она чуть не впилась в шею Анжелики, но вовремя сообразила, что это ни к чему хорошему не приведет с учетом того, что летчица еле ноги волочила.

Как только самолет приземлился, Люсита направилась к Канихуряну, наплевав на все приличия. Анжелика плелась за ней следом.

Дверь была не заперта. Люсита распахнула ее и увидела незнакомую женщину, сидящую за столом. На столе лежал труп Канихуряна. Отведя взгляд от трупа, Люсита заметила три или четыре фигуры в правильно расположенных тенях. Над головой что-то звякнуло и запахло керосином. Люсита посмотрела наверх, и ей на лицо упало несколько капель.

А затем была боль.

Пламя опалило ее запрокинутое лицо, сожгло волосы, выжгло глаза, затекло в рот и обожгло глотку. Она не могла кричать и беззвучно упала.

Ее продолжали поливать пламенем. С ног до головы она была сплошным клубком горящего мяса и кипящего витэ. Одежда сгорела в считанные секунды, кожа догорала, местами сгорело и мясо, кости стукнулись о пол. Это было больнее, чем сидеть под солнцем год назад. Больнее, чем любой из пожаров, которых на ее памяти было немало. Так больно ей не было за все ее тысячелетнее существование. Боль заполнила всю вселенную и давила на нее всем своим весом, и Люсита поняла, что через пару секунд ее не станет. Последней ее мыслью было: «Как же глупо».

Анжелика вообще ничего не успела понять. Она успела лишь прикоснуться к двери, как вдруг что-то жарко вспыхнуло и ее захлестнуло болью Люситы. Она даже не почувствовала, как распахнувшаяся дверь ударом свалила ее на землю - летчица потеряла сознание еще до того, как угас разум Люситы.

Когда Люсита упала, Барри дождался, пока она перестанет двигаться, а затем выключил подачу топлива и включил огнетушители, залив пеной тело и четверть ангара. На всякий случай, прихватив с собой еще одну паяльную лампу, он спрыгнул с поддонов:

- Кажется, получилось.

- Я тоже так думаю, - произнес Эндрю с огромным облегчением. - Никколо, проверь летчицу.

Никколо пробрался через тающую пену и затащил Анжелику в ангар:

- Она без сознания.

- Отлично. Свяжи ее и вставь кляп. Если очнется - не вырубай, а то еще покалечишь. Пока не создает проблем, пусть смотрит.

Эндрю проследил за тем, как Никколо выполняет его приказ, а затем вернулся к главной виновнице торжества. Ее тело уже незаметно начало исцелять себя: клочки сгоревшей кожи отслаивались, порванные связки срастались над обнаженными костями. При такой скорости восстановление заняло бы несколько недель, но сам факт его впечатлил.

- Она точно обезврежена? - задал он вопрос, не обращясь ни к кому конкретно.

Барри отложил паяльную лампу в сторону, быстрым ударом разбил ближайший ящик и оторвал от него доску. Одним пинком он перевернул Люситу на спину и мощным ударом вонзил доску ей в сердце так, что она пробила тело насквозь и расколола бетонный пол.

- Теперь да.

- Впечатляет.

- Я тренировался, - улыбнулся Барри. - Всегда хотел провернуть этот трюк.

- Дополнительная безопасность не помешает.

Эндрю слегка расслабился, зная, что если Люсита и очнется, то никуда не денется. Он поковырялся пальцем в ее ранах, но она никак не отреагировала. Скорее всего, она очнется, если дать ей крови, но Эндрю не собирался этого делать, пока стая не доберется до пункта назначения.

- Симон Петр, свяжись с паладином и скажи, что мы справились. Спроси, куда кардинал велел доставить добычу.

*          *          *

16 мая 2000 г., вторник, 02:25
Где-то под Мехико

Само собой, это нельзя было сделать просто звонком по телефону.

Симон Петр поговорил со своим связным с Сицилии, а тот дал ему доступ к беспроводной сети наркокурьеров из Венесуэлы, а они, в свою очередь... Эндрю потерял счет всем этим связным и посредникам. Потребовалось более часа обмена кодовыми фразами, чтобы Симона Петра соединили с тем, с кем он и хотел связаться. Затем Симон Петр оставил сообщение с отчетом о засаде и указанием контактных данных для получения последующих инструкций.

Это сообщение по голосовой почте попало на сервер, расположенный в Веракрусе. Каждые полчаса данные с него переносились на сервер в Мехико. Фирма по продаже автозапчастей, которой принадлежали эти компьютеры, понятия не имела о том, что в их подвале находится огромный файловый архив, соединенный экранированными кабелями с запутанной сетью разрозненных систем в канализации, а данные в итоге поступают к технически подкованным вампирам.

Если бы сообщение Симона Петра не содержало нужных кодовых фраз, его удалил бы первый же прослушавший вампир. Доктрина Шабаша никак не призывала к благоразумию и умеренности, поэтому на секретные номера постоянно названивали стаи, которые бахвалились своими подвигами, считая, что превзошли Грациано и Лугожа. Разъяренные высшие сановники убили немало высокомерных подчиненных, пока в 1930-х не была придумана иерархическая система кодов (поговаривали, что именно те убийства подтолкнули Шабаш к короткой, но кровавой гражданской войне в 1937 г.). 
Нынешние наблюдатели параноидально фильтровали данные и считали, что лучше удалить верное сообщение (его всегда смогут повторить), чем докучать всякой чушью высшим чинам.

Когда сообщение дошло до паладина, Симон Петр и стая уже несколько часов спали. Паладин несколько минут размышлял, не пытается ли стая своим бахвальством скрыть отсутствие результата, но в итоге решил, что это не так. Епископ Эндрю был честен и знал, к чему приводит неудачный блеф.

В душе паладина, почти целиком отданной одному из самых темных путей просветления, оставалось мало эмоций, понятных человеку, но он чувствовал удовлетворение.

Паладин нашел кардинала Тимофеева на балконе, откуда открывался вид на доацтекские руины. Никто не знал, кем построено это маленькое святилище, но кардинал находил странное удовольствие в многочасовом разглядывании костей и грибов, окружавших алтарь.

- Ваше высокопреосвященство, у меня хорошие новости, - произнес паладин спокойным тихим голосом, чтобы не потревожить господина.

- Разве могло быть иначе, мой верный паладин? Мы обречены на успех, ведь мир вращается в нашу пользу. Какую именно из хороших новостей ты принес мне?

- У меня сообщение от епископа Эндрю Эмори.

Тимофеев резко обернулся, его глаза вспыхнули - паладин лишь через мгновение понял, что они горели внутренним светом, порожденным какой-то тайной дисциплиной, созданной самим кардиналом.

- Люсита?

- Да, мой кардинал.

- Покажи, - кардинал нетерпеливо вырвал из рук паладина листок с записью сообщения и прочел. - Чудесно.

- Разве могло быть иначе с учетом вашей проницательности?

- Конечно, конечно. Но эти данные необходимо проверить...

- Распоряжения уже отданы, - это была ложь, но небольшая. Паладин собирался приступить к делу после того, как покинет кардинала, но решил продемонстрировать ему свою самостоятельность в рамках подчинения.

- Славно. Если предположить, что это правда - и я пока так и сделаю - нужно решить, где провести суд.

Паладин этого не ожидал:

- Суд, ваше высокопреосвященство?

- Конечно, мой паладин. Или тебе не кажется, что Люсита должна понести ответственность за свои действия?

- Вы правы, ваше высокопреосвященство. Я просто думал, что вы займетесь ею лично.

Тимофеев принялся прохаживаться по балкону туда и обратно:

- Таким был мой изначальный план, но в ходе размышлений я понял, что это дело не для единоличного рассмотрения. Главный грех Люситы - это отказ принять свое кровное родство. Если мы отнесемся к ней как к независимой личности, то тем самым проявим уважение к ее неповиновению. Нет, мы будем судить ее как члена клана Ласомбра, скованную узами, которые связывают нас всех и которые ей не разорвать.

- Вы правы, ваше высокопреосвященство. Какого рода приготовления следует предпринять?

Кардинал указал в сторону каменной колонны, заполненной водой, которая капала сверху:

- Вот что нам нужно.

- Суд состоится прямо здесь, ваше высокопреосвященство?

- Нет, не здесь. Неразумно было бы приводить ее сюда, пока мы не уверены, что она все осознала.

Паладин задумался над сказанным. Неужели Тимофеев считает, что Люсита присоединится к Шабашу? А кардинал продолжил:

- Я имел в виду, что нам нужно место, удаленное от мира смертных, который ей так дорог. Все вокруг должно напоминать ей о том, кто она есть. О нашей истинной природе. Мы должны отправиться туда, где нет людей, чтобы она чувствовала себя оторванной от стада.

- Очень мудро, ваше высокопреосвященство. Вы имели в виду какое-то конкретное место?

- Тиру.

- Прошу прощения, ваше высокопреосвященство, но это название мне незнакомо.

- Ты не получил классического образования?

- Нет, ваше высокопреосвященство. Там, где я жил, это не поощрялось, а после того я не чувствовал в этом необходимости.

- Жаль. Тира - это остров в Эгейском море. Знаешь такое? Славно. 2500 лет там было извержение вулкана - великое бедствие, от которого пострадали народы всего Средиземноморья. С этим связана и наша история, и история смертных. Там осталась огромная воронка, которую заполнило море и где мы время от времени топим корабли, а иногда они и тонут там сами. И мы практически не пользуемся этими глубинами. Там и соберемся.

- Отлично, ваше высокопреосвященство.

- Теперь давай подумаем над тем, кто займет места на этом суде крови.

*          *          *

1 июня 2000 г., четверг, 00:40
Яхта Latter-Day Feast
У берегов острова Тира, Греция

Лорды Шабаша не сбегаются со всего света по первому требованию, поэтому для сбора пяти членов суда крови потребовалась обширная дипломатия с частыми обменами посыльными, прямыми разговорами, скрытыми угрозами и некоторым принуждением. И хотя переговоры велись в тайне, по секте поползли слухи: «Люситу поймали! - Убийцу Монкады казнят. - Люсита присоединится к нам. - Люсита отказалась присоединиться и сдаст нас всех Камарилье! - Люсита унаследует принадлежавшее Монкаде». Все они затерялись на фоне стандартных сплетен секты, и Тимофеева это устраивало. Он пока не хотел давать каких-то объяснений.

Само собой, место в суде должен был занять сам Тимофеев - в конце концов, это был его план. К нему должны были присоединиться его коллеги из Мехико - кардиналы Мисанкта и Менувен. Оставалось два вакантных места, и Тимофеев хотел, чтобы их заняли члены клана Ласомбра, чье мнение совершенно не совпадало с точкой зрения самого Тимофеева.

Одно из приглашений он отправил Элиезеру де Поланко - испанскому дворянину, обращенному незадолго до Люситы. Элиезер был во многом похож на Люситу: был рыцарем при жизни, доблестным воителем Реконкисты, способным при этом оценить красоту мавританской культуры - в общем, джентльменом в исконном смысле этого слова. Он лично знал кардинала Монкаду и, хотя не разделял верований покойного, уважал христиан.

Элиезер казался Тимофееву не совсем надежным по причине того, что сохранил интерес к обществу смертных. Однако никто не мог усомниться в верности Элиезера делу клана Ласомбра и делу Шабаша, пусть он и принадлежал к Королям теней, которые имели дело с людьми, а не с самыми опасными врагами секты.

Второе приглашение было отправлено наобум, и Тимофеев (как и остальные) был удивлен тем, что адресат его принял (естественно, Тимофеев умел скрывать свое изумление, и раскусить его мог лишь его паладин). Заратустра был странным даже для клана, полного нелюдей и постлюдей. Когда члены секты, смыслившие в религии, спросили, не является ли он тем Заратустрой, который стоял за зороастризмом, загадочный ласомбра ответил, что взял имя святого мудреца, когда служил в армии Александра Македонского. Никто не был уверен, что Заратустре действительно 2300 лет, но он явно застал последний крах Западной Римской империи, да и непохоже было, что он сильно приукрасил свой возраст.

Заратустру интересовало лишь одно - город Антиохия в Турции. Он объявил его своим и правил им единолично. Лишь его чайлдам, чайлдам его чайлдов и так далее, вплоть до слабокровных, разрешалось находиться в городе более месяца, а тайно проникших в Антиохию чужаков ждал жестокий конец. Время от времени он безо всякой причины соглашался участвовать в судах крови. Он не снисходил ни до законов Камарильи, ни до законов Шабаша и использовал принципы других судей, применяя их с беспощадной последовательностью и логикой. Никто не знал собственного мнения Заратустры по судебным делам: он не говорил ни о чем личном, лишь о доказательствах и порядке рассмотрения дела, обсуждаемом в начале каждого заседания. Тимофееву хотелось, чтобы на суде прозвучало мнение, не искаженное личными проблемами. Заратустра, очевидно, готов был его озвучить.

 Все они разными путями прибыли на Санторини и взошли на борт яхты Latter-Day Feast. Судно принадлежало греческой бизнес-вумен, которая спонсировала Шабаш, надеясь примкнуть к нему. Само собой, ей было суждено оказаться как-нибудь под утро в канаве мертвой и высушенной, но до тех пор местные архиепископы желали попользоваться ее глупостью. Команда яхты состояла из многовековых гулей - им предложили становление, но они отказались его принять. Они доказали свою надежность, ум и сообразительность и лучше подходили для транспортировки старейшин, чем вампирская команда. В конце концов, им в головы не пришла бы мысль о диаблери.

Из всех членов суда Тимофеев и де Поланко выглядели похожими на людей. Тимофеев был одет в свою привычную рясу, а де Поланко - в черный костюм с серебряным шитьем. Испанец украсил себя тенями - его волосы были чернее черного, а глаза были полностью черными, без белков и зрачков - тем не менее, он мог бы сойти за смертного. Мисанкта и Заратустра предпочли бестелесные формы - они зависли в воздухе над носом яхты столпами ожившей тьмы. Менувен, как обычно, прибыл в виде нескольких вампиров - всего трех, остальные разместились в отеле «Фира» на восточном краю кальдеры.

На корме яхты находились еще четверо пассажиров.

Здесь была сама Люсита, пронзенная колом, и охранявший ее епископ Эндрю. Здесь была и ее гуль Анжелика Тран, за которой присматривал портной Тразарик. Один-два раза за ночь Анжелика приходила в себя, чувствовала боль Люситы и снова погружалась в транс. Тразарик нашептывал ей истории о подвигах Шабаша и славной участи тех людей, что добровольно служат секте - Тимофеев услышал это и похвалил портного.

На время суда смертные должны были остаться на борту, а Эндрю должен был погрузиться вместе с Люситой.

Пришло время начинать.

Тимофеев встал на носу судна и повернулся к остальным:

- Кардиналы, лорды, братья и сестры мои во крови! В самом начале истории нашего рода наш Темный Отец дал нам закон и научил нас решать наши разногласия. Этой ночью мы собрались, чтобы судить нашу сестру по крови согласно нашему закону. Следуйте за мной.

Без лишних слов он шагнул с палубы и погрузился в теплые воды Эгейского моря. Над головой прозвучали всплески - остальные последовали за ним.

Яхта бросила якоря с носа и с кормы, а затем команда бросила еще два троса. Тимофеев и остальные погружались, при необходимости хватаясь за тросы. Те, кто обладал телом, быстро пошли ко дну благодаря свойственной вампирам низкой плавучести. Те, кто предпочел форму тени, продвигались вниз усилием воли. Свет луны и звезд не проникал глубже ста метров, вампиры уже не могли полагаться на зрение и перешли на другие чувства.

На отметке 400 м было темно даже в самый яркий день. Здесь находились четыре яхты и два небольших грузовых судна, соединенные вместе в сооружение, напомнившее бывшим дворянам о классических замках.

Де Поланко и Заратустра принялись обсуждать известные им великие цитадели, а Тимофеев искал указатель на палаты, подготовленные для суда. Найдя их, он официально обратился к остальным (одновременно голосом, мыслями и колебаниями теней, которые их всех окружали):

- Давайте же войдем в зал суда и приготовимся к заседанию.

Он провел остальных внутрь топливной цистерны, оборудованной как зал суда. Из крышек люков были сделаны скамья и кресла для судей. Из деталей грузового крана была сварена клетка для подсудимого с центральной крестообразной стойкой, куда Люситу можно было приковать цепью (или прикрутить болтами, благо болты и инструменты лежали рядом). Водонепроницаемые лампы заливали клетку бестеневым светом.

Члены суда заняли свои места: Тимофеев в центре, две ожившие тени слева от него, остальные двое судей - справа. Эндрю цепью закрепил Люситу на кресте и отошел к стене, откуда мог в случае необходимости кинуться на обвиняемую.

- Все готовы? - спросил Тимофеев. Остальные кивнули.

- Тогда приведем в чувство подсудимую, - с этими словами он взял в руки колбу из толстого стекла с двумя отверстиями, закрытыми резиновыми мембранами. Он засунул обе руки в отверстия так, что они встретились внутри колбы. Резиновые мембраны не позволили воде попасть внутрь.

Тимофеев царапнул запястье левой руки ногтями правой, а запястье правой руки - ногтями левой, его кровь потекла в колбу. Затем он выдернул руки, кровь осталась внутри.

Двое других судей с материальными телами также добавили своей крови, как и Эндрю. Затем Тимофеев заменил одну из мембран на простую стеклянную пробку, а вторую - на пробку со стальной трубкой.

Эндрю поместил колбу внутрь клетки, освободил одну руку Люситы и снова отступил к стене.

- Старейший, тебе решать, как скрыть нас от подсудимой, - сказал Тимофеев Заратустре. Тень, которая была Заратустрой, заметно изогнулась, чтобы все поняли, что он кивнул.

Он не стал исторгать тьму из своего тела и вообще совершать какие-то видимые движения - само пространство вокруг скамьи просто стало темнее, чем глубины океана.

Когда все судьи оказались во мраке, Тимофеев протянул руку тьмы к клетке. Яркий свет был неприятным, но не ранил. Он выдернул кол из сердца Люситы и поднес сосуд с кровью к ее губам. Рефлексы вернулись быстрее, чем мысли, и за пару секунд она осушила колбу полностью. Ее раны начали затягиваться, и впервые за две недели Люсита огляделась по сторонам.